Отправлено: 14.06.07 19:11. Заголовок: Россия рассекретила данные о потерях в ВОВ

http://top.rbc.ru/society/14/06/2007/106459.shtml

Вот где чудеса...
Правильно говорят: один погибший трагедия, тысячи - уже статистика

 Отправлено: 15.06.07 07:28. Заголовок: Re:

Мдяяя... Расея матушка. Со времен царя гороха ни чего не изменилось.

 Отправлено: 15.06.07 09:37. Заголовок: Re:

Рибяты, мы хоть правду узнаем когда нибудь?

 Отправлено: 15.06.07 10:03. Заголовок: Re:

БУЦК пишет:

цитата:

правду узнаем ?

Думаю, что нет... Просто потому что ее НИКТО не знает.

 Отправлено: 27.06.07 13:10. Заголовок: Re:

БУЦК пишет:

цитата:

Рибяты, мы хоть правду узнаем когда нибудь?

Это цитата с "Солдат.ру":
13 июня 2007 г.
"А у вас тут всю систему менять надо-ть!"
По авторитетному свидетельству, несмотря на выход нового Приказа МО РФ о рассекречивании документов РККА и РКВМФ за 1941 - 45 гг., который мы публикуем, "воз" пока так и останется на неопределенное время на прежнем месте. В Приказе не прописан механизм реализации рассекречивания. Готовил документ круг ушлых людей, которые знали, что делали, и которым меньше всего хочется приступать к огромной работе. Если бы в Приказе было сказано о том, что все документы подлежат одновременному рассекречиванию с составлением одного общего Акта, исключая то-то и то-то согласно перечня, тогда бы все произошло "автоматом". А пока все будет происходить так, как это в вялотекущем режиме идет уже 3 года, несмотря на обоснованные протесты тысяч людей...

Вот так мы ее и узнаем. Ничего не меняется

 Отправлено: 15.06.07 12:20. Заголовок: Re:

А почему, ваще не 2 или 3 миллиона, Или там пару сотен тысяч не написать . В наше время все возможно :
И если скрыть правду о потерях РККА и мирного населения в годы ВОв, то раскрываються совершенно новые возмоможности, это есчо с со старых времен известно. НО... Путать такие потери где за все время войны погибло не меньше 45 миллионов человек, просто аморально!

 Отправлено: 15.06.07 13:18. Заголовок: Re:

Короче!
Мы как ездили так и будем ездить, и у нас цель одна и все её прекрасно знают, будем иметь в виду слова Суворова (надеюсь все помнят?)

 Отправлено: 15.06.07 13:25. Заголовок: Re:

А вот я с Суворовым категорически не согласен. Эта война для нас тогда никогда не закончится.

 Отправлено: 15.06.07 13:52. Заголовок: Re:

Ивваныч пишет:

цитата:

А вот я с Суворовым категорически не согласен. Эта война для нас тогда никогда не закончится.

Ну так Суворов знать не знал, КАКИЕ могут быть потери...

 Отправлено: 15.06.07 14:11. Заголовок: Re:

Потри мне кажется здесь непричем. Просто отношение к человеку, его жизни, его останкам раньше было другое. На мой взгляд война закончится тогда, когда умрет последний свидетель тех событий, когда некому будет рассказать как ходили в атаку, как заменял у станка погибшего на войне отца, как с мамкой прятался во ржи от немца или самолета... Вот тогда и закончится наша война. А последнего солданика мы все равно не найдем и не захороним, а так хотелось бы...

 Отправлено: 15.06.07 14:13. Заголовок: Re:

Согласна. Не найдем последнего. А вот про войну... Нет, не так. Могут уйти очевидцы, но есть еще целое поколение людей, выросших на рассказах о войне. Наверно это тоже что-то значит. Ну и поисковики, конечно

 Отправлено: 15.06.07 14:21. Заголовок: Re:

Я это не сбрасываю со счетов. Но посмотреть на живого ветерана, послушать его-это одно, а услышать рассказ о рассказе ветерана -это другое. Наверно мы, поисковики Будем последней и самой авторитетной инстанцией в вопросах по нашей войне

 Отправлено: 15.06.07 14:29. Заголовок: Re:

Вот это верно.

 Отправлено: 15.06.07 16:36. Заголовок: Re:

есть много фото, видео, кинофильмов и это большой плюс,
а также военно исторические клубы
так что эта война не забудется очень долго
что касается рассекреченных данных это каждый год нам подкидывают журналисты так что........
как говориться пипл хавает

 Отправлено: 15.06.07 16:38. Заголовок: Re:

а вобще это можно обсуждать в ежедневнике
(не зачем новые ветки делать или как)

 Отправлено: 18.06.07 21:06. Заголовок: Re:

То, что количество потерь наших военнослужащих всегда завышалось - это факт. Другой разговор - сколько действительно погибло? Но для ответа на этот вопрос надо все дела ЦАМО загнать в компьютер и создать институт по изучению конкретно этого вопроса. Да и то...

 Отправлено: 19.06.07 01:34. Заголовок: Re:

Это я? пишет:

цитата:

надо все дела ЦАМО загнать в компьютер

Потихонечку делается:
Проект Министерства обороны Российской Федерации по созданию обобщённого электронного банка данных советских воинов, погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период (ОБД «Мемориал»). Реализация этого проекта осуществляется силами специализированного Центра сканирования и ретроконверсии Корпорации «Электронный Архив» при участии Фонда «Союз поисковых отрядов». Координацию работ со стороны Минобороны осуществляет Тыл Вооруженных Сил РФ в лице уполномоченного органа – Военно-мемориального центра ВС РФ.

Целью настоящего проекта является установление судеб защитников Отечества, погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период.

Создание банка данных ведется путем сканирования, обработки и занесения в информационно-поисковую Интернет-систему имеющихся документальных данных из официальных источников.

Основными источниками информации для создания банка данных являются фонд дел «Донесения боевых частей о безвозвратных потерях» и картотека учета советских военнопленных ВАСт (сегодня имеет название «Немецкая служба»), хранящиеся в Центральном архиве МО РФ, а также документы фонда «Паспорта захоронений», хранящиеся в ВМЦ ВС РФ.

Ввод информации из картотеки учета советских военнопленных проводится в рамках продолжающегося совместного немецко-российского проекта «Советские военнопленные» при поддержке правительств обеих стран. Это немецкие документы о советских военнопленных, обработка которых осуществляется под руководством объединения «Саксонские мемориалы» Центр документации (Германия) и финансируется правительством Германии.

Кроме того, на настоящий момент в ОБД введена информация из дополнительных источников:

1. Электронная Книга Памяти Архангельской области, предоставленная Руководителем Архангельского государственного Социально-мемориального центра «ПОИСК» Ивлевым И.И.
2. Печатные Книги Памяти Калининградской и Калужской областей (19 томов).

http://www.obd-memorial.ru/

 Отправлено: 18.06.07 21:26. Заголовок: Re:

знаешь, чехарда какая-то (неуместное слово) с потерями, в ЦАМО ведь тоже не все, без вести пропавшие там не учтены в картотеке? или я не права?

 Отправлено: 18.06.07 21:37. Заголовок: Re:

Методика подсчета потерь у нас хромает. На обе ноги. А ведь кроме ЦАМО потери учитывались еще в куче архивов.
А вообще, потери завышались из политических соображений. Ведь любыми цифрами можно играть как угодно. Так и здесь .

 Отправлено: 18.06.07 21:42. Заголовок: Re:

Это я? пишет:

цитата:

потери завышались

Это я? , как это они завышались, если они занижались.. ?!

 Отправлено: 18.06.07 21:45. Заголовок: Re:

Да пресловутых 20 млн. появились не во время ВОВ, а уже во времена Хрущева - Брежнева. И эта цифра взята с потолка. И непонятно, как ее сосчитали.

 Отправлено: 18.06.07 21:47. Заголовок: Re:

Ты на пальцах только по области можешь насчитать, около 600 тысяч сам, и по тем же архивным данным.

 Отправлено: 18.06.07 21:57. Заголовок: Re:

В Цамо, если мне память не изменяет (а была я там к своему стыду 17 лет назад) говорили что то около 11 млн карточек ( рядовой состав) и 5 - в офицерском отделе. У меня по крайней мере, такие цифры в голове остались

 Отправлено: 19.06.07 01:22. Заголовок: Re:

Вот! А Наталья Юрьевна вам бы всё подробно рассказала, а вы её "баните"... Жаль только, что она совсем другими делами сейчас занята...

 Отправлено: 19.06.07 02:10. Заголовок: Re:

Официальным трудом у на сейчас является "Гриф секретности снят...", авторский коллектив под руководством генерал-полковника Г.Ф.Кривошеева, М., Воениздат, 1993. (Переиздана в 2001 http://demoscope.ru/weekly/031/biblio01.php)
(а вот доклад самого автора http://gpw.tellur.ru/page.html?r=facts&s=losses). Это статистическое исследование потерь личного состава и боевой техники Советских Вооруженных Сил в войнах, боевых действиях и военных конфликтах за период с 1918 по 1989 г. А на его основах все остальные уже пересчитывают по разным методикам (Б.В.Соколов, М.А. Гареев, В.В.Гуркин и др.)
http://www.soldat.ru/doc/casualties/book/chapter5_02.html
http://zhurnal.lib.ru/a/aristipp/chelowecheskiepoteriwowtorujumirowujuwojnuzawysheny.shtml
http://militera.lib.ru/opinions/0009.html
В общем там еще копаться и копаться. Мы и по Первой Мировой то до сих по не знаем, сколько у нас погибло...
Кстати, такая проблема не только у нас. Ни одна страна не знает точно своих потерь в Мировых войнах. Даже пунктуальные немцы, н те не знают:
http://ef.1939-1945.net/s003_losses_01.shtml

 Отправлено: 26.06.07 18:03. Заголовок: Re:

Вдогонку: http://tewton.narod.ru/anatoma/hist/archiv-rabota.html - как работать в архивах.
PS Страничкой выше http://army.armor.kiev.ua/hist/index.shtml много интересных документов

 Отправлено: 27.06.07 13:37. Заголовок: Re:

У меня вообще сложное отношение к этому рассекречиванию. Столко скелетов в том шкафу, что иногда думается - а выдержат ли люди свалившуюся на них информацию? Кто знает, что откроется... Так что вроде и нужно (поисковикам - так просто позарез), и неуютно как-то...

 Отправлено: 08.03.08 23:13. Заголовок: ФИЛОСОФИЯ ВОЙНЫ СОЛД..

ФИЛОСОФИЯ ВОЙНЫ СОЛДАТА ЖУКОВА
«...И никто из этих войн не выходит красивыми — ни победители,
ни побеждённые...»*
Скрытый текст

Обложка этой самодельной книги из Народного архива обтянута ярко-красной вельветовой материей. Автору она казалась красивой. Более чем трёхсотстраничный машинописный текст много раз перелистывался рабочими руками. Книга примитивно оформлена вклеенными фотографиями автора, его однополчан, командиров, вырезками из газет и коряво написанными от руки комментариями к ним. Её авторское наименование; «Жуков Н. В. Повествование. О боевом пути 354~й стрелковой дивизии. 1940-1945 гг. Книга самоиздат. Начало — 1970 год, окончена 1978 год 15. XII месяца». На последние даты надо обратить внимание особо. В эти годы о войне пишут, говорят, снима-ют фильмы бесконечно много и часто и при этом редко когда говорят и пишут искренне и правдиво. Параллельно с нарочитой героизацией войны идёт безудержная лакировка всего того, что делали, а главное, что испыты- вали на фронте и маршал, и солдат. Но были и такие, как, например, Константин Симонов, записавший и прокомментировавший в документальном кино с искренним чувством непростые воспоминания простых солдат. Впрочем, даже он не обо всём мог и хотел говорить. Никифор Васильевич Жуков родился в 1903 году (год смерти нам неизвестен) в Пензенской губернии в крестьянской среде. Окончил три класса церковно-приходской школы. Участвовал в организации колхозов, а главное, воевал с 1941 по 1945 год разведчиком 354-й Калиниковичской дивизии 65-й армии. После войны поселился в Пензе. На развороте первых страниц рукописи вклеены две фотографии автора. На одной он изображён молодым, в солдатской форме без погон, то есть в первые годы войны. На второй, оторванной от стенда краевого музея, изображён немолодой человек, увешанный орденами и медалями, в военной форме с погонами и в офицерской фуражке. Среди наград видны два ордена Красной Звезды, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией». Лицо открытое, твёрдое, внимательный холодноватый взгляд. Те разделы, в которых Жуков пишет о себе, насыщены искренним драматизмом и яркими подробностями. Несмотря на стиль повествования, больше похожий на язык крестьянский (разговорный), перед нами явственно выстраивается образ солдата, самостоятельно думающего и несуетливо делающего свою работу. На первом обороте солдат написал: «Свободные I страницы листов служат I для обработки моих расска зов в книге для беспристрастного писателя или поправки ошибок по русскому правописанию. Моя книга в Союзной печати не будет в связи с острыми комплиментами в адрес правительства и критики комиссаров, которые привели немцев к Москве». Отрывки из мемуаров Жукова публикуются без исправлений, в редакции ЗАГРАДОТРЯД «Загроотряд (заградотряд. — Б. И.) находился метров в 800 от окопов пехоты позади около дола мелкого оврага на опушке кустарника, и вдруг на рассвете дня, из горизонта стали выходить танки неприятеля, ...когда вражеские танки подошли уже на прицельный огонь стали нашу пехоту расстреливать в упор, мы были в этой яме, не довершённой землянке, пули и осколки миновали нас, а пехота лежала за гребнями снежных окопов, которую вражеские танки расстреливали в упор из танковых пушек и пулемётов, били по гребням окопов, пехота гибла группой, а не по одному. Крики тяжело раненных выплёскивались между выстрелами, наконец пехотная цепь как по волшебному сигналу вскочила из снежных [окопов] и побежала, только не вперёд на врага, а самое страшное в панику, назад. Немецкие танки стали наших расстреливать в спину, которые бежали и падали поражённые насмерть пулями и снарядами, танки врага шли очень медленно с остановкой как будто утешались в успехе. Мы семь человек оказались позади убегающей пехоты, с нами был в отдельном укрытии командир разведки капитан... называть его не стану он был моложе нас всех, видимо ещё в живых есть, ждём его приказа, вместо приказа он рысью побежал за паникующей пехотой не сказав нам ни слова, да и кто может дать такую команду, здесь происходит борьба со смертью, у каждого в голове как остаться в живых, коли командиры убегают, или сидели в землянке где-то позади и если бы пехотные командиры старшие были хоть один с пехотой паника да такая массовая не случилась, вот именно когда в особо сложной ситуации здесь должен быть командир, чтобы окрикнуть паникёров, их не было, вот почему при каждой атаке или сложной ситуации возникали паники в окопах пехоты, паника эта страшнее бомбёжки, потому что здесь действуют две смерти, одна смерть это враги расстреливают убегающих в спину, другая смерть это свой загроотряд выходит из укрытия бьёт бегущих в панике прямо в лоб, чтобы остановить панику, остаются в живых единицы. Когда мы оказались уже в безнадёжном положении нас семерых танки врага [могли] похоронить живыми и здоровыми, здесь не зависимо от любой строгости правила и закона, забывают о клятве, вступает в силу инстинкт самосохранения, или делаются умалишёнными, бегут навстречу вражеским танкам размахивая руками и погибают. Такие явления описывают как совершившие патриотизм чтобы одурачить других, а вот о таких массовых гибели войнах во многом случается в неопытности — неразворотливости или самосохранения старших командиров, и говорю об этом откровенно, многократно видел и испытывал на себе. Когда мы семь воинов покидали эту яму-землянку у нас на вооружении были винтовки карабины, да три железные лопатки, лом и большое зубило ещё бинокли вот и отбей тут вражеские танки, да командиры все уже давно далеко позади, выскакивая из ямы укрытия каждый из нас семерых действовал, спасая жизнь, кто и как хотел были предоставлены сами себе и если бы нашёлся тот из нас проявить смелость задержать других, так и знай получил бы в лоб приклад, все делаются какие-то чумовые, мечутся как ненормальные. Кто ползком уползает, кто согнувшись удирает — все врассыпную, мне и напарнику Белову пришлось отходить вместе, перед нами в сторонке стоял ранее подбитый танк, мы шмыгнули за него, идя быстрым шагом согнувшись параллельно против танка, пулемётная очередь из вражеских танков разбивалась о танк, — видите, находчивость разведчика во многом спасает жизнь, так мы вдвоём достигли линии обороны загроотря-да, которые уже задержали пехоту, но какую количественно полтора десятка воинов, от двух смертей много живых не остаётся, вон оно снежное поле усеяно трупами. Впереди нас встал загроотрядец по чину подполковник в рукаху него пистолет, строго кричит наводя на нас свой пистолет — ре-ворвер, мне не впервые встречаться с такими явлениями всякая паника на передовой в первую очередь захлёстывает разведку, я смело и мгновенно и уверенно сказал, что мы разведчики, вот посмотрите донесение несу быстро вынув из бокового кармана бумажку донесение, которая всегда была при мне заверенная комдивом, хранится на всякий пожарный случай, а потом подполковник сказал, а почему у вас увидишь, что разведчики, верно у нас от пехотинцев различий нет, такие же солдаты, скомандовав нам залечь в цепь вместе с пехотой, мы залегли, тут мы увидели в укрытии в снегу залегал весь загроотряд, виднелись их погоны и ремни портупеи через плечи, все как один одеты в меховые белодублёные шубы, добавив сказал нам сейчас пойдём в атаку и это случилось, вдруг из дола лощины из-под кустарника вышли три наших танка, вышли вперёд нас, пехоты, пошли в атаку, мы с Беловым прильнули сзади к одному танку, который не шёл впрямь, делал зигзаги то влево, то вправо стреляя по вражеским танкам, которые ранее дошли до нашей землянки, почему-то далее наступать не стали, видимо, знали о засаде наших танков, остальная пехота, не более десяток человек, которых подняли загроотрядцы пошла за другими танками, началась дуэль, стрельба из орудий танков и пулемётов между нашими танками и танками врага, идёт бой, кровавый бой. Пришлось увидеть как действуют танкисты, маневрируя танком, то вправо, то влево, чем избегал прямого попадания вражеского снаряда, мы и те пехотинцы следовали неотлучно за танками, чем тоже спасались от прямого попадания очереди танкового пулемёта противника, атака наша проходила успешно, был бы успех, с жертвами не считались, нашего дешёвого брата хватит, всех не побьёт, в конечном счёте немецкие танки не выдержали натиска наших танков, ушли опять за тот горизонт, откуда они появились, увлекая свою тоже немногочисленную пехоту. Атака врага отбита, необходимо подметить, всегда ли так бывает у командиров танков у нас, что командир танка не находился в танке, командовал с земли в стороне,укрываясь во впадинах, в воронках от разрывов снарядов, подавая команду танкисту, орудийным и пулемётчикам, покрывая их крикливой руганью, сопровождающей матами и сквернословием просто жуть как. Атака врага отбита, мы уцелели, подошли к той незавершённой землянке, вот она в ней укрывалась немецкая пехота вот ихние окурки от папирос, вот и валяются наши лопатки и лом с зубилом, но где наши ещё четверо, которые копали этот (гроб) землянку, живы ли они, потом мы узнали, но об этом скажу попозднее в два слова не уложишь. Давайте лучше вместе сделаем выводы из этой злополучной паники пехоты». Эпизод относится к началу весны 1943 года, когда дивизия, в которой воевал Жуков, была переброшена под Курск. Следующий эпизод из воспоминаний Жукова относится к окончанию войны и демобилизации. «Следуя наши колонны через немецкие местностя и города было очевидно, что Германия — страна самая богатая и самая культурная, всё напоминало как будто ехали по курортам, обилие садов и виноградников, тип заселения Германии был хуторского типа, два, три дома, обособленные, по полям Германии раскиданы как на шахматной доске, попадались и крупные населения городского типа, утопающие в садах, ничего не упоминало о войне как будто здесь не проходил фронт, немцы наши колонны провожали из-подугла, ни выходили нас не встречать не провожать. Остановившись, наши колонны в одном немецком городе, если не изменила память город назывался Варем, в этом городе наши сборные колонны из всех частей, стали формировать воинов по областям, и маршруты поездов, это длилось с неделю, здесь же раздавали войинам трофеи, которые накопились во время войны, среди трофей были в основном немецкие, но были и русские вещи. Эти трофеи напоминали нам работу трофейных команд во время боёв мы видели их ещё в Дамциге в порту, но здесь же были дары и наших трофейных команд, вот их те и решили раздать воинам-победителям, дополнить к тому, что у них уже порядком есть, описываю вам всё подробние, чтобы вы поняли что такое война и что такое грабители, немцы и наши, нет это не грабёж, а это формы порядки проклятых войн, где войны там и грабёж и насилие, там и неисчислимые жертвы и никто из этих войн не выходит красивыми не победители, не побеждённые, всем им грош цена, командование демобилизующих воинов выстроили всех в единую общую колонну в общий строй, конечно здесь были не только воины нашей дивизии, здесь скопились разных сторон и разных частей. Построив всех, стали называть не по отдельности каждого войина, а по областям,т. е. Пензенская область воинов, выходи вперёд, вот они и пензяки, отошли в сторону, так все области отобрали по своим путям следования, впоследствии так же по областям формировали поезда или вагоны, такими путями формирования мы до дому ехали поездами без пересадки на товарных поездах, составили списки и по этим спискам стали раздавать трофеи, но скажу наперёд распределение было не верным, опять по классовой принадлежности, т. е. коммунисты получали хорошие и большие подарки, чем беспартийные. И давали тем более у кого ордена и награды. Я попал в первую категорию, в культ личности, имел ордена наград, многие были за углом негодования тех, кто прошли всю войну, но не получили наград орденов лишь потому что они беспартийные, эта наглая дискриминация злила и меня, хотя мне дали богатые подарки, но я был ими скорее огорчён, дело в том, что когда мы, любимчики, пришли к своим ребятам с подарками еле-еле донесли, а остальные ребята товарищи зная, что они вместе с нами были на передовой, им дали малые дешёвые вещи, патефончик, гра-мафон, велосипед или гармонь, нам было стыдно от них, я получил полный новый костюм, новое пальто, 12 метров шёлку, обувь женскую и мужскую и другие ценные вещи. Ребята, знавшие меня всю войну, не осудили меня, сказав, что Жуков, вы достойны этого, но разве мы хуже воевали, с тобой были вместе, мне было стыдно перед ними, я сказал товарищам: я здесь не при чём, мне дали, я попал в культ личности, стал оделять их вещами, что мне дали, однако они мне их возвращали обратно, говоря, что вы Жуков достойны, а вот тот, не стану называть его имя, всю войну был во втором эшелоне, смотри у него более твоего, вот так нас отделяли, козлов от баранов, а гибли более вот эти безнаградные. Эта дискриминация продолжается и сейчас. Завоевали бесклассовое общество, разделили на сорта людей, первый сорт, второй сорт, третий сорт, а четвёртый сорт насмарку, как тунеядцев — пьяниц — воров, только жуликов-проходимцев не трогают, которые наворовали столько, что превратились в честных и им нет нужды быть более ворами». Образ умницы-солдата, который в любом случае вывернется из сложной ситуации и одурачит дурака-командира, интернациональный. Первым в ряду, конечно, вспоминается бравый солдат австро-венгерской армии Швейк, но можно вспомнить находчивость и немецких солдат, героев ремарковской повести о трёх товарищах и др. У каждого народа свои плутовские герои. Даже название, которое Жуков придумал для своего очерка, как будто скопировано со старинного народного лубка. «Как собирали листовки разбросанные с самолётов врага на наши позиции. Эта статья кого-то осуждает острыми комплиментами, да и сам я себя не жалею, если принять во внимание нонешнюю пропаганду о войне в духе патриотизма, но факт тот, что я описываю истину и её нельзя вычёркивать из истории войны, вот именно истину, что сейчас скрывают в её истинном событии в ту военную пору, давайте лучше прочтём. Случилось это тогда, когда мы гнали врага на курской земле, в ту пору уже немецкая пропаганда начала сбрасывать на наши передовые позиции листовки с пропагандой против наших военных и тыловых действий и что мы недалече гнали врага, тем враги хужее и сильнее осыпали наши позиции листовками с своих высоко летящих в воздухе самолётов-одиночек так как этим боевые самолёты не занимались, нужно отметить наши самолёты тоже забрасывали на позицию врага листовки с лозунгами разложения немецкой армии. Лучше расскажу всё по порядку. Однажды, будучи на передовой позиции, меня вызвал к себе мой командир майор Скоро-богатский Н. С, который сказал мне, что идите в штаб дивизиона в распоряжение зам. командира по полит, части, фамилие его не буду называть — он ещё в живых сейчас, не буду его дискриминировать, хотя это была истина, нужно заметить, что ранее когда эти замкомполиты были комиссарами, они имели права взять меня с передовой по своему усмотрению, но когда с них сняли право командовать строевой службой воинов, он мог меня взять под своё подчинение только через командира дивизиона, так и случилось на этот раз. Прихожу с передовой иду к блиндажу, где находился замкомполит, спросил разрешения войти, зайти, послышался голос, зайдя я доложил: «товарищ командир по полит части майор ???? по вашему приказанию разведчик Жуков прибыл», хорошо, — сказал он, вольно, я вас вызвал по важному делу, вы знаете, что враги осыпают наши передовые позиции лживыми пропогандными листовками, что может отразиться на наших неустойчивых воинов, ибо там в листовках призывают сдаваться в плен к врагу, т. е. штык в землю, я вам поручаю идти на передовую собирать эти листовки, чтобы их не читали наши воины, я сказал: товарищ майор, их там так много, что как погода, летят на головы воинов, они уже всеми прочтены, а чем вы докажите, что они всеми прочтены, надо доказать, что мы ведём борьбу с этим злостным явлением, все листовки, что вы соберёте принесите мне, я ответил, есть выполнять, собирать листовки на передовой позиции и принести их вам, разрешите уйти, идите. Он добавил почему у вас нет стальной казки на голове, разве можно ходить без казки по передовой позиции я сказал в оправдание что она мне мала жмёт очень голову, возьмите у товарища, но ходить без казки под пулями нельзя, с этим напутствием я вышел из его землянки, смотрю а листовки-то валяются прям у его землянки, ни одной он не поднял, а воины ходят мимо читают их, спрашивается как это понимать. Вроде задание сурёзное и нужное, но в практике дела оно совсем бестолковое... бестолковое потому, что листовки всеми уже прочитаны и ходить по передовой позиции собирать листовки под пулями всякий глупым сочтёт, да и не разрешат на передовой ходить обнаруживать свою оборону, вот этих особенностей и не понимал замкомполит и если понимал, он дёшево ценил жизнь воинов, за поганую листовку врага я должен отдать жизнь, но им-то что, он видите ли тоже воюет, не без дела сидят, но какой бы приказ не был, его надо выполнять, а чтобы его выполнить нужна находчивость, чтобы бестолковой смерть не была, иду на передовую выполнять приказ, а сам думаю да как это я за поганую вражескую листовку буду пули ловить или погибать, лучше бы я выявил цели врага на передовой, пользы было бы более, иду и размышляю, попадается мне воронка от разрыва бомбы я зашёл в неё сел и стал думать как мне выполнить бестолковый приказ, вот уже пули свистят, листовок валяется полно надо их ходить и собирать. В этот момент вижу, идёт связист по своей линии связи с передовой сел со мной в воронке перекурить, мы стали вести беседу, я ему поведал о приказе замкомполита собирать листовки на передовой, он удивился, да что их собирать они давно всеми прочитаны, да, говорю я, но как это доказать, мне велено принести их в натуре собранные, да что их собирать вон видишь вдали белое лежит иди возьми прямо готовых пачку и подари их тому кто тебя послал, глупостью они занимаются, что им твоя жизнь, лишь бы он отчитался, что он без дела не сидит, покурили, поговорили, связист ушёл к этому белому комочку, вижу и вправду пачка листовок вражеских не успела рассыпаться в воздухе, взял эту пачку, вернулся в эту яму — воронку, стал смотреть содержимое. Вот листовок, где отпечатан Сталин... лежит на колхозном току на ворохе зерна охватив его туловищем и руками вокруг его стоят колхозники просят хлеба, протянув руки к Сталину, на обороте листовки написано отпечатано «штык в землю», просят русских солдат сдаваться в плен, на других листовках, едет верхом на осле, у него в руках длинная палка, на конце этой палки привязан клок сена, этот клок сена держит на отдалении тот хотит достать сена покушать, но тщетно не достаёт его, тем самым голодный осёл везёт Сталина в погоне ухватит сена, в осле немцы изобразили русский народ, ну и многие другие листовки, дискриминирующие русскую систему, сижу просматриваю и думаю: «нет, не отдам я свою жизнь за эти поганые листовки, тогда как они давно всеми прочитаны». Взял, да перебрал их все поодиночке, чтобы не догадались, что кучей нашёл, загнул уголки, другие помял немного, пошёл опять к замкомполиту, конечно воспользовался этим, хорошо в яме отдохнул, прихожу в блиндаж-землянку, спросил разрешения зайти вхожу так и так приказание ваше выполнил, вот вам пачка листовок, «молодец» говорит он, я ответил, «служу советскому союзу», ничего не сказал, что представит меня к награде, да я по сути дела боялся как бы он этого не сказал, но у него на груди ордена и я ни разу его не видел на передовой позиции, а наша солдатская жизнь на передовой короткая, зачем портить благородный металл, спросив разрешения уйти опять на передовую, он сказал: «идите», прихожу на передовую к своим товарищам-разведчикам, здесь рядом была землянка комдива майора Скоробогатского Н. С, ребята всегда от меня получали новости, говорят: «ну что тебе медведь на ухо шептал», я стал им всё подробно рассказывать, они поджали животы, смеются до умору, услышал смех комдив, ну-ну Жуков не стесняйси продолжай говорить, а я взял да опять снова повторяю, он до упаду смеётся, поморил всех со смеху, а сам хоть бы улыбнулся говорю сурьёзно, да иначе не могло быть говорю истину правду, вот так порой мы воины погибали в бестолковых заданиях, носил эту новость в своей душе 30 лет, а сейчас решил всё выложить на явь, что правда, то правда не хуже мои откровения догматического патриотизма, ибо война — это смерть и увечье воинов и всего народа, надо её разоблачать, а не зашпаклёвывать в патриотизм... Простите за откровенность». * * * В детстве у меня был друг, а у него старший брат, который в самом конце войны в семнадцать лет попал на фронт. Он был танкистом, и в первом же бою в башню его танка ударила артиллерийская болванка. Танк уцелел, но в момент удара от внутренней поверхности стальной башни оторвалась окалина — тысячи мельчайших стальных крупинок. Поражены были только открытые части тела: лицо и руки. Впрочем, и они очень быстро и почти бесследно зажили, но вытекли оба глаза. Когда мы компанией детей и подростков отправлялись на волжские затоны купаться, то я служил поводырём. На берегу прогретого солнцем затона все раздевались и бросались в стоячую, заросшую кувшинками воду. Я присаживался у кучек одежды и подавал команды мускулистому парню, незряче плывущему саженками в самые заросли кувшинок, сильным взмахом руки поднимавшему маленьких синих стрекоз.

 Отправлено: 08.03.08 23:15. Заголовок: ВОЙНА И ПОБЕДА САГА..

ВОЙНА И ПОБЕДА
САГА О ПАДЕНИИ БЕРЛИНА

В середине апреля 1945 года, когда советские войска начали наступление на Берлин, в разрушенном городе оставались не только 200 тысяч немецких солдат и офицеров и объятые страхом мирные жители, но и многочисленные представители зарубежных держав, не сумевшие вовремя покинуть осажденную столицу Германии. Это были дипломатические работники, сотрудники миссий Красного Креста и журналисты. Одним из представителей пишущей братии был шведский гражданин Эдвард аф Сандеберг, работавший во время войны берлинским корреспондентом телеграфного агентства «Скандия». Несмотря на то что у него была возможность эвакуироваться, Сандеберг предпочел остаться в городе, чтобы стать свидетелем конца Третьего рейха. Из Германии он был увезен в СССР и около года провел в Бутырке и Красногорских лагерях. Он одним из первых сообщил в печати
о нахождении в советской тюрьме Рауля Валленберга. Рассказы о пережитом вошли в книгу Сандеберга, изданную в 1946 году стокгольмским издательством «Саксон & Лундстрёмс». По вполне понятным причинам произведение получилось весьма эмоциональное и не слишком объективное. Некоторые комментарии шведского журналиста и вовсе напоминали «лучшие» образцы русофобской литературы, распространявшейся в Швеции в первой четверти XX века. И все-таки записки Сандеберга интересны уже тем, что написаны очевидцем все еще малоизвестных нам событий. Это попытка взглянуть на войну с «третьей стороны». С учетом этого «Родина» публикует на своих страницах несколько рассказов Сандеберга, в которых швед описывает то, что ему довелось увидеть собственными глазами. В переводе на русский язык они публикуются впервые.

Скрытый текст

1. Пир во время чумы (1945 год) Много раз мне приходилось слышать, что шведское дипломатическое представительство в Берлине было крупнейшим в городе черным рынком. Драгоценности, антиквариат, дорогие ковры и картины, по большей части вывезенные немцами из Польши, Франции, Чехословакии и других завоеванных стран, покупались за многие тысячи крон сотрудниками миссии и отправлялись домой в Швецию курьерской почтой. Чем же оплачивались эти произведения искусства? Ответ напрашивается сам собой, если принять во внимание те цены, которые господствовали на черном рынке Берлина в последние годы войны. Килограмм масла стоил 600 рейхсмарок, килограмм кофе тянул на 1100-1200 марок, а за каждую сигарету нужно было выложить несколько марок. Все эти продукты в Швеции продавались по карточкам. Однако дипломатические представительства за рубежом получали их в куда больших количествах. Конечно, не все сотрудники миссии имели доступ к продовольственному складу. Господа дипломаты купались в изобилии, в то время как дамы-секретари получали не больше того, что могли съесть. Как следствие, именно представители первой группы получили возможность вести выгодную торговлю на черном рынке. Некоторые дипломаты особенно отличились на этом поприще. На своих автомоби-i лях, доверху заполненных кофе, шоколадом I и сигаретами, они отправлялись к скупщи-| кам антиквариата не только в Берлин, но иногда и в Гамбург, Вену и Дрезден. Транспортные операции такого рода осуществлялись слишком масштабно, чтобы можно было думать, что эти грешники занимались «распределением» только своих продуктов. Откуда они получали остальные товары? Из одного хорошо осведомленного источника я узнал, что некоторые дипломаты присваивали себе запасы продуктов, предназначавшиеся для граждан тех стран, чьи интересы Швеция представляла в Германии. Шведские дипломаты, в обязанности которых входило посещение концлагерей и лагерей для военнопленных, где они должны были проверять, как обращаются немцы с гражданами, находящимися под шведской опекой, загружали свои машины большим количеством сигарет и продуктов питания. Вместо лагеря эти милосердные самаритяне отправлялись к перекупщикам, где сбывали все свои товары. На обратном пути они иногда действительно заезжали в лагеря, но вся их работа там обычно сводилась к непродолжительной дружеской беседе с лагерным начальством. Подозреваю, что и те пакеты с продовольствием, которые были предназначены для шведов, проживавших в Германии, также использовались в сомнительных сделках. Накануне вступления русских в пригород Берлина — Ванзее ряд больших и элегантных вилл, принадлежавших нацистским бонзам, были разграблены местными жителями. В подвалах у сбежавших нацистов обнаружили множество шведских пакетов. Я сам видел, как такие пакеты выносили из вилл рейхсминистра Функа и адвоката Гитлера Штукхардта. То же самое, видимо, происходило и на виллах высокопоставленных немецких военных. 2. Русские идут (апрель 1945 года) Война подходила все ближе к Берлину. Жители Берлина до последнего надеялись на то, что англичане и американцы перейдут через Эльбу и возьмут Берлин прямо перед носом у русских или по крайней мере вместе с ними. Но довольно быстро и этим оптимистам стало ясно, что западные союзники предоставили русским армиям возможность самостоятельно нанести смертельный удар обреченному городу. Вскоре сражение достигло окраин Берлина. Немцы не могли сдержать вал русского наступления. Каждый дом отчаянно оборонялся фанатично сражавшимися подразделениями СС, но метр за метром русские продвигались к центру города. Самые кровавые бои развернулись под землей в тоннелях метро, где трупы громоздились горами. Один из тоннелей был затоплен водой, и там утонули тысячи людей. Баррикады, которые с огромным трудом были возведены женщинами Берлина, оказались совершенно неэффективными. Русские всего за несколько минут разрушат их огнем из пушек или просто пробивали насквозь своими огромными танками Т-34, i будто это были листы бумаги. — Русским требуется всего двенадцать минут, чтобы преодолеть наши баррикады, — объяснял мне один из моих немецких знакомых. — Десять минут, чтобы вдо-1 воль посмеяться над ними, и не более двух минут, чтобы полностью их разрушить. В качестве последнего резерва в бой было брошено народное ополчение -«Фольксштурм», но что ополченцы могли! сделать против русских солдат с их боевым опытом? Отцы семейств, отправленные против своей воли на недельные курсы по обращению с оружием, не собирались сражаться и в большинстве случаев спасались бегством, как только русские оказывались поблизости. Брошенные ружья и фаустпатроны валялись повсюду, где подразделения «Фольксштур-ма» пытались защищать Берлин. Вконец отчаявшиеся группы эсэсовцев развязали ужасающий террор против гражданского населения. Если в каком-либо из домов вывешивался белый флаг, всех его жителей убивали как «изменников родины». Поблизости от площади Адольфа Гитлера один из жилых домов обороняло подразделение СС. Солдаты вынуждены были отступить под напором русских. Еще до того как русские подошли к дому, несколько немецких женщин выбежали из бомбоубежища и вывесили в окне простыню в знак капитуляции. Когда русские заняли дом, жителям было разрешено оставаться в бомбоубежище. Вскоре немцы вновь ненадолго овладели этим кварталом. Вслед за этим начались репрессии в отношении «изменников». Через двери в бомбоубежище были брошены ручные гранаты, и все находившиеся там были разорваны на куски. Террор СС был направлен и против своих собственных солдат. Неподалеку от моста Янновитцбрюке висел солдат, на груди которого была прикреплена табличка со следующей надписью: «Я вишу здесь за то, что не обращался со своим оружием так, как это приказал фюрер». Рядом болталось ружье с проржавевшим дулом. Гражданское население было охвачено паникой. Все пытались пробиться на запад, и пока еще ходил городской транспорт, на остановках разыгрывались невероятные сцены. На вокзале в Штеглице маленькая медсестра ожидала вместе с тремя тяжелоранеными солдатами поезд в Потсдам. Девушка (ей не было, наверное, и пятнадцати) попросила нас, стоявших рядом, помочь ей пристроить на места раненых, которым срочно требовалась медицинская помощь. Подошел поезд, и нам удалось протиснуть медсестру и солдат в купе. Но в тот момент, когда поезд должен был отправляться, появилась масса людей, оставшихся без места. Вначале они попробовали устроиться в том же купе. Когда у них это не получилось, сумасшедшая толпа просто выдернула из вагона солдат и медсестру. У одного из раненых была сорвана повязка, и он умер от потери крови всего за несколько минут. Маленькая медсестра все время плакала, а мы ничем не могли ей помочь... 3. Русские пришли (май 1945 года) Как я и ожидал, русские только в исключительных случаях проявляли уважение к знакам, символизировавшим нейтралитет. И, по правде говоря, их вряд ли можно было осуждать за это. Когда красноармейцы вошли в Ванзее, каждая вторая вилла была украшена шведскими и швейцарскими флагами, причем вне зависимости от того, имели проживавшие там какое-либо право на эту защиту или нет. Один господин окрасил в цвета шведского флага свой дом, велосипед, рукав и обшлаг пиджака, мотивируя это тем, что некая шведская дама останавливалась как-то на пансион в его семье. Мое жестокое сердце только порадовалось, когда он, несмотря ни на что, лишился своего флагоносного велосипеда, тем более что ранее этот господин был известен как убежденный нацист. ...Я оказался единственным настоящим «нейтралом» в той части Ванзее, где я жил, и как только кто-либо из местных жителей подвергался ограблению или терпел какие-либо иные обиды от русских, он сразу же приходил ко мне. К сожалению, я мог сделать не так уж и много, поскольку, понятное дело, остерегался вмешиваться в дела русских. Что, например, я должен был делать со старым садовником, который рано утром позвонил в мою дверь и плача поведал мне о том, что какой-то русский солдат, угрожая револьвером, заставил его снять новые сапоги, всучив ему взамен пару старых, изношенных армейских сапог. Дедуля настоятельно просил меня найти русского и потребовать у него свою обувь. От этого почетного задания я с благодарностью отказался. Уходя ни с чем в грязных русских сапогах, старик проворчал себе в бороду: «И этот еще называется нейтралом! Черт его подери!» Помогать людям было неблагодарным занятием. В одной из соседних вилл проживала пожилая учительница со своей дочерью, красивой и статной 15-летней девушкой. Пожилая женщина жила в постоянном страхе, что русские могут изнасиловать ее дочь. Я придумал способ помочь ей. Когда русские придут, девушка должна была незаметно перемахнуть через забор и перейти в наш «нейтральный» дом, где мы могли выдать ее за нашу служанку. Я предупредил, что русские не должны были увидеть, как она перебирается через забор. И вот однажды четверо русских солдат забрели на соседскую виллу. Пожилая учительница поспешила отправить свою дочь в безопасное место. При этом, забыв о моих наставлениях, она позвала дочку прямо перед носом у русских. Бедная девочка послушалась и перемахнула через забор... Русские сразу же потеряли интерес к соседской вилле, и через несколько секунд я принимал у себя всю компанию. — Что вам угодно? — спросил я столь резко, насколько возможно, и предъявил мои охранные грамоты. — Мы хотели бы переговорить с девчонкой, которая пришла к вам из соседской виллы, — ответил их предводитель на ломаном немецком. — Она здесь чужая, и эти бумажки ее не защищают. Я объяснил, что это моя служанка, которая была в соседнем доме по моему поручению. Лица русских вытянулись, и после короткого совещания они, поджав хвост, отправились в обратный путь. Девочка спасена, думали мы. Но в этот момент произошла катастрофа. Четверо солдат уже спускались по лестнице к веранде, когда, к моему ужасу, они услышали голос пожилой учительницы с другой стороны забора: — Огромное спасибо за помощь, господин Сандеберг. Какой вы молодец, что сумели обмануть этих необразованных людей. Можете отправлять девочку обратно, чтобы она успела почистить картошку к ужину. Русские остановились. И я никогда не забуду торжествующую улыбку, которая появилась на лице их командира, когда он понял смысл этих слов. Он быстро перевел содержание своим приятелям, и вскоре мы вновь увидели их у себя дома. Бедной девочке не пришлось в этот день чистить картошку. До последнего я пытался защитить ее, но напрасно. Хозяйка дома — госпожа Хёлаас и я тянули девочку за одну руку, русские — за другую, но когда один из них начал бить меня по рукам автоматом, я вынужден был отступить. Что удивительно, девушка не лишилась чувств и не потеряла рассудок. Но прошло много времени, прежде чем она смогла прийти в себя после бесчеловечного обращения с ней со стороны русских. И что же сказала мне ее мамаша, та самая ведьма, которая своей болтовней испортила все? Конечно, она обвинила меня в том, что я завлек девочку в наш сад и выдал ее русским... 4. Берлинские истории (май 1945 года) Первые недели после падения Берлина были богаты на ужасные события, но при этом то и дело происходили комические эпизоды. Так, однажды мы потеряли спички, ценившиеся в послевоенном городе больше, чем золото. Это означало катастрофу. Поскольку в те времена и немцы, и русские испытывали недостаток в спичках, мы должны были найти абсолютно надежное место для коробков, привезенных мною из Швеции. Мы долго думали, где бы спрятать эти драгоценности, и в конце концов госпоже Хёлаас пришла в голову замечательная идея. Водопровод был разбит во время боев. Цистерна же на уличном туалете была абсолютно сухая и вполне могла служить тайником. Мы спрятали спички именно там, пожелав русским искать их сколько душе угодно. Но счастье, как известно, длится не вечно. Когда я как-то собрался вытащить коробок и отвинтил крышку на цистерне, то стал свидетелем настоящей трагедии. Все течет, все изменяется, сказал когда-то греческий философ Гераклит, и он был прав, по крайней мере в отношении наших бедных спичек. Цистерна была до краев заполнена водой — водопровод починили без нашего ведома. Мы попробовали высушить спички, но толку от этого не было. Ситуация могла стать критической, если бы мне не посчастливилось выпросить у одного русского зажигалку, которую тот раздобыл, забравшись в какую-то табачную лавку. .. .Одному русскому политруку особенно понравилось наше простое жилище. Его звали Михаилом, и он был в общем-то приличным человеком, хотя иногда и позволял себе некоторые вольности. Когда Михаилу на глаза попалась моя гармошка, он заставил меня играть на ней те немногие мелодии, которые я знал, а он в это время танцевал с хозяйкой дома. Он умел танцевать лишь один танец — танго. Когда я играл вальс, он танцевал танго. Играл я фокстрот, он танцевал танго. Если я фальшивил, он поднимал брови. Когда Михаилу надоедало танцевать танго, он начинал сам играть на гармошке, приказывая мне сменить его в качестве партнера госпожи Хёлаас. Он мог исполнять только дикие мелодии своей родины. Столь далеко мое умение танцевать не распространялось. Поэтому, следуя примеру нашего гостя, когда он играл свои славянские мелодии, я танцевал танго. К трагикомическим эпизодам, произошедшим за это время, я определенно отношу и чаепитие, на которое я был приглашен моим другом — бывшим голландским консулом фон Шмидтом ауф Альтенштадтом. Фон Шмидту удалось получить от местного коменданта справку, согласно которой его великолепная вилла не подлежала разграблению. Но как раз в то время, когда мы наслаждались чаем, в ворота сада въехал грузовой автомобиль. Выпрыгнувший из него русский капитан объяснил хозяину дома, что ему поручено раздобыть восемь удобных клубных стульев для офицерской столовой. Протестующий фон Шмидт предъявил свою справку. Но это не возымело никакого действия. — Впрочем, — заметил капитан, — если вы можете предложить мне взамен какой-нибудь красивый костюм, то я всегда смогу найти клубные стулья на другой вилле. Фон Шмидт заявил, что он не знает, есть ли у него костюмы, которые бы подошли русскому. Можно было спуститься в подвал и посмотреть там. Так получилось, что капитан и я вместе отправились в этот подвал. Неожиданно для себя он обнаружил старый летний костюм, который пришелся ему по вкусу. Завернув его в бумагу, он всучил мне сверток. — Пока тебя никто не видит, — объяснил он, — проберись незамеченным к грузовику и брось пакет на сиденье водителя. Тогда я смогу взять два костюма вместо одного. Будешь хорошим парнем и поможешь мне, я при случае помогу тебе. Я сделал все так, как он велел, поскольку костюм был старый и к тому же в пятнах. Хозяин дома смеялся во все горло, когда я рассказывал ему, как помог стащить его одежду... Веселье, однако, скоро прекратилось. Через полчаса во двор к голландцу заехали пять грузовиков с подвыпившими и галдящими русскими. Это была так называемая «комиссия по обмену», или, другими словами, банда разбойников. Из дома были вынесены все ценные вещи и мебель. Мало того, фон Шмидта и меня заставили самих таскать самые тяжелые вещи и грузить их в машины. Как только мы останавливались, чтобы утереть пот со лба, мы сразу же получали тычок прикладом автомата и слышали короткую фразу: «Давай, быстро». Когда фон Шмидт показал предводителю разбойников свою справку, тот сделал над собой усилие, чтобы ознакомиться с ее содержанием. — Ага, — сказал он. — Вы, оказывается, консул, и к тому же голландец. Тогда вам надлежит как можно быстрее отправиться на родину, не так ли? И что вы, черт возьми, будете делать со всей этой мебелью, которую вам в любом случае не перевезти домой? На эту убийственную логику моему другу ответить было нечем. Меня больше не приглашали на чаепитие к фон Шмидту ауф Альтенштадту. А если бы даже и пригласили, то, возможно, наученный горьким опытом, я все равно остался бы дома

 Отправлено: 09.03.08 23:33. Заголовок: ДОКУМЕНТ БЕЗ КОММЕНТ..

А так, конечно, они - гады
Слова «был в оккупации» после войны для многих наших соотечественников стали клеймом, а для кого-то — приговором. Советская пропаганда рисовала оккупацию, как и все остальное, без полутонов. Это была история злодеяний, с одной стороны, и предательств —- с другой. И то и другое имело место, и об этом нельзя забывать. Но жизнь нередко вносит свои краски в черно-белую палитру идеологии. Даже на войне, а может быть, на войне — тем более.
Из справки Организационно-инструкторского отдела ЦК ВКП(б) «О поведении коммунистов и настроениях отдельных групп населения, оставшихся в тылу у врага».
Март 1943 г.
Скрытый текст

1. Поведение коммунистов и комсомольцев, оставшихся в тылу у врага В ходе проверки коммунистов, оставшихся в тылу у врага, выявлены многочисленные примеры мужества и стойкости коммунистов. ... Только в двух районах Воронежской области — Россошанском и Подгоренском — расстреляно около 70 коммунистов. Вместе с тем обнаружено значительное количество случаев недостойного поведения коммунистов в тылу врага, а также факты прямого предательства.... Большая часть коммунистов уничтожила партийные билеты. Некоторые из них заявляют, что они уничтожили их для того, чтобы они не попали в руки врага. Однако установлены факты, когда ряд коммунистов сдавали свои партийные билеты в гестапо.... По неполным данным, в 9 освобожденных районах Воронежской области в фашистских административных органах зарегистрировалось 203 члена и кандидата партии, 52 коммуниста из этих районов арестованы органами советской власти как предатели. В районах Воронежской области выявлены многочисленные факты уничтожения комсомольцами, оставшимися в тылу врага, членских билетов. На 5 февраля по 9 районам учтено 1445 комсомольцев, из них у 980 не оказалось комсомольских билетов. Наиболее характерные объяснения следующие: «уничтожил во время приближения немцев», «билет спрятала, но на месте его не оказалось», «зарыла в землю, а он там сгнил». Выявлено около 400 членов ВЛКСМ, которые прошли регистрацию в немецкой комендатуре и находились на легальном положении. Как сообщает Воронежский обком партии, многие комсомольцы работали полицейскими. Некоторые девушки-комсомолки имели связь с итальянскими и немецкими офицерами.... 2. Политика немцев в отношении отдельных групп населения и настроения среди различных групп населения, бывшего в оккупацииВ Ростовской области немцы вели различную политику к разным группам населения. С некоторыми из них они заигрывали, подкупали и использовали для своих целей. В юго-восточных районах области, населенных преимущественно казачеством, немцы заигрывали с населением. В приказе немецкого командования казачеству оговаривались различные льготы. Им разрешалось носить казачью форму со знаками отличия, холодное и огнестрельное оружие. Казачьих детей не вывозили в Германию на каторжную работу, в ряде станиц выдавался аккуратно хлеб на трудодни, выработанные в колхозе в период немецкой оккупации. Казачьи станицы меньше всего подверглись разрушению и грабежу. Немецкое командование в качестве приманки для отсталой и антисоветски настроенной части казаков создавало и подогревало настроения о необходимости сколачивания специальных казачьих войск для завоевания своего «вольного казачьего государства» с центром в городе Новочеркасске. На соборной площади этого города дважды устраивались парады.... Прибывший недавно из Воронежа сотрудник газеты «Правда» тов. Кононенко Е. сообщает: — Мне пришлось поговорить по душам со многими людьми, которые жили 7-8 месяцев в районах Воронежской области, оккупированных немцами.... Особенно много я говорила с женщинами, девушками.... С целью познакомиться с их настроениями заночевала вместе с ними в общежитии — и вот начались откровенные разговоры. Задел меня сам тон рассказов о немцах. Не чувствовалось настоящей ненависти, злобы, обиды. Девушки рассказывали о немцах спокойно, а некоторые даже добродушно. Были и такие заявления: — Немцы — ничего, хорошие, обходительные. Вот финны — звери, и другие разные — звери, злые, а немцы — ничего. — Немцы вежливые, насилий не было. Если девушка не хочет гулять с немцем, он не тронет. — Вообще они смешные. Начали со смехом (весьма беспечным) вспоминать о том, какая была походка у Франца, как пел Вилли, какой «ухажер» Жорж и т. д. Называют их по именам, знают много немецких слов. Рассказывают о том, что девушки показывали немцам, как танцуется деревенский танец «матанечка», а немцы показывали, как танцевать фокстрот, танго, вальс. — Очень они интересуются песнями и любят наши песни. Рассказывали о девушках, которые «гуляли» с немцами. Немцы дарили тем, кто с ними сожительствовал, вещи, платья, которые привозили из Воронежа. — Маруське ее кавалер ящик конфет из Воронежа привез и мешок белой муки. Рассказывали, что есть случаи беременности от фрицев, и в ближайший месяц — две родят. Причем обо всем этом со смехом рас- сказывают. Если начинают осуждать, то главным образом самих девушек: — Одна у нас свадьбу сыграла с немцем, а когда они уходили, то он ее по дороге бросил, и она босиком в деревню прибежала. Сама виновата, дура. И плачет: по любви выходила. А чего его любить-то, он некрасивый был с лица. — А если бы был красивый? Молчат. Потом голоса: «Мы с немцами не гуляли, это вы спросите здесь тех, кто гулял. А мы просто так — разговаривали, смеялись, в этом нет ничего. А так, конечно, они — гады». Голос: «Горожанки, которые у нас жили, еще больше колхозных с ними гуляли. Вот одна там была телефонистка из Воронежа с дочкой — у них все вечера пляски и песни. Сколько им всего понадарили!» — Как ее фамилия? — Не помним, кто ее знает... Вообще не называют, где, кто, а больше рассказывают так: «одна», «там одна у нас», «в одной деревне». Спрашивала, были ли зверства у них. Отвечают, что нет. Голос: «Это они больше, говорят, евреев убивают, а у нас здесь все чистые русские». С нотками искренней жалости в голосе девушки рассказывали, как на станции Латное мучили немцы наших пленных красноармейцев. — Там лагерь был. Худые, бледные, с ног валятся. Крики слышны были. Умирало там много. Их червивым просом кормили. Спрашиваю, как же вы могли «матанечку» немцам танцевать, разговаривать с ними, а тут рядом умирали наши красноармейцы? Молчат. Смутились. Потом взволнованные голоса: «А что мы могли сделать? Чем помочь?» И потом еще голос: «Вам издали, а нам с ними жить пришлось. Не угодишь — плохо будет. Да мы особенно и не угождали. Были, которые угождали, а мы просто смирились». Спрашиваю: «А вы надеялись, что Красная Армия придет, или уже думали, конец Советскому Союзу пришел?» Голос: «Сперва надеялись, а потом надежду потеряли». Голос: «Кто как, у нас газета была на русском языке, фрицы приносили. Там писали, что по всему Советскому Союзу немцы». Голос: «А потом слышим — русские идут. Сами немцы нам сказали. Глядим, утречком рано собираются, торопятся и говорят: «Рус-Воронеж, Рус-Воронеж». — Ну, вы обрадовались, конечно? — А то нет, конечно, обрадовались, дождаться не могли. Надоели немцы-то... Заведующий Оргинструкторским ! 8 отделом ЦК ВКП(б) Шамберг 15" РГАСПИ. Ф. 17. On. 127. Д. 92. Л. 67-70. <

 Отправлено: 09.03.08 23:37. Заголовок: КРАСКИ ВОЙНЫ Алекс..

КРАСКИ ВОЙНЫ
Александр БАЗАРОВ,
кандидат экономических наук
«ЗДРАВСТВУЙ, ВАНЯ!»
Как на самом деле жилось в тылу
Скрытый текст

"Живём очень плохо. Я теперь хожу по мякинам, сколько натру, то и едим. Не едим по неделе-пятидневке. Когда лошадь пропадает, мы её растаскиваем и едим. Это немыслимо, что мы дошли до пропастины». «Федя, я живу очень плохо... Ничего нет, картошка вышла, капусты нет, хлеба дают 120 граммов мукой или 200 граммов хлебом. Детям пайка никак не хватает. Нина совсем исхудала, ходить не может. Галя лежит, как встанет, так и давай кушать, а кушать нечего. Витя совсем замирает, похудел весь. В общем, дети совсем замирают с голода». «Коля, я сама о себе умолчу, а Маруська Москалёва до того дошла, что я зашла к ней, а её детишки лежат, не поднимаются четверо суток, и кроме воды во рту ничего не бывало, и сама едва сидит. Дети плачут, и она тоже. Так вот, Коля, мы здесь живём...»1 Это отрывки из трёх писем, которых никто не читал и не печатал. Отправлены они в дни Сталинграда моим землякам-солдатам (двое из них в Книге Памяти), но перехвачены и до фронта недошли. Всю Отечественную войну между фронтом и тылом висел двойной занавес цензуры. Почта, идущая с фронта, обязательно проверялась на предмет высеивания военной тайны. Категорически запрещалось указывать географические названия, ход боевых операций, виды вооружения, имена командиров, давать какую-либо информацию о потерях. Единственный разрешённый реквизит отправителя — номер полевой почты. Запреты касались и описания бытовых деталей окопной жизни: питания, одежды, личного здоровья. Тыловое население следовало оградить от фронтовой правды, создать иллюзию, что Красная армия живёт и воюет так, как это написано в газетах. Письма с малейшим намёком на окопную действительность беспощадно изымались. Домой уходило чисто героическое, а ужасы той бойни мы привыкли узнавать по дневникам пленных немцев. Ещё более плотный занавес цензуры висел над героическим тылом. Вся исходящая почта контролировалась НКВД на предмет обнаружения компрометирующей истины. Военных секретов на деревне нет, но есть колхозная жизнь, которая страшнее всякой тайны. Крамолы писали много, потомулите-ратурной правкой писем цензоры занимались мало, а предпочитали, сделав реферат пронзительных и антисоветских изречений для чекистов, отправлять бумажные слёзы в печь. Некоторые шедевры эпистолярного жанра оставляли для более действенного реагирования. Масштабы усечения правды можно определить косвенно по отчётам НКВД в обкомы партии. Больше всего изымалось писем в середине войны. В сорок третьем, к примеру, по всем областям Урала ежемесячно перехватывалось более 35 тысяч крамольных сообщений, направленных в действующую армию. В первые два года у тыловой цензуры работы было меньше. Жаловаться было некому. Две неудачные летние кампании 1942-го спутали и карты, и адреса. Основной поток писем ударился в сторону другую — в Бюро по учёту потерь личного состава РККА. В них таилась не злость на власть и время, а страх за судьбу неожиданно замолчавших адресатов. Ответы, внешне очень похожие на похоронки, оставляли надежду, если «в списках погибших не числится». Треугольники, оставшиеся с войны, — самое святое воспоминание о прошлом в каждой российской семье. Иногда и единственное о не вернувшихся с Отечественной. Но тут святость и искренность не совпадают. Их развела цензура. Каждый соотечественник знал, что правда есть самое опасное проявление антисоветчины. Письмо, отправленное на фронт и не дошедшее до адресата, настораживало. Одних этот факт заставлял писать на фронт только то, что не царапало взгляд цензоров, другие ставили правду выше страха. Потому написанное первыми осталось святым и наличным, а остальное сбили на взлёте. «Саша, как жить на 300 граммов. Работой нагружают, а паёк уменьшают. Зиму проживём, к весне будем валиться как мухи». «Живём на одной картошке. Не знаем, как будем работать, остались одни женщины, вся работа на нас. А кони не ходят, их поднимают, в посевную на них пахать надо». «Хлеба причитается по 140 граммов на трудодень, но лично мы остались должны 5 кило». «Мы живём плохо, хлеба нет, только на моём пайке с картошкой и тянем. Живём плохо, здесь кони дохнут и народ тоже. Давным-давно не видели хлеба и пропадаем с голода». «У нас в колхозе аховое положение, кони пропадают, свиньи пропадают, овцы пропадают. Хлеба нет, люди на работу не идут, ходят на ток, веют мякину для себя, голодают люди»'. Отрывки взяты из многостраничного обзора уничтоженных деревенских писем, приведённого в спецдонесении Курганского УНКВД от 23 апреля 1943 года. Ничего героического. Информация совершенно серая и единообразная во времени и пространстве. О том же доносила партии цензура всех углов Урала. Жалобы на голодуху обычны. Загораются интересом органы пресекающие, когда авторы в интимных рассуждениях выползают на политику. Не думалось Мироновой Марье из деревни Каменское про хлебона-сущное, нет, понесла несуразное. Америка и Англия, мол, поставили нашему правительству пять условий открытия второго фронта: надеть на солдат погоны, открыть церкви, распустить колхозы, освободить из лагерей заключённых и отправить евреев на фронт. Разговоры о том шли по всей стране, разговоры жаркие, с надеждой. Грёза о том, чтобы вывернуть шею из колхозного ярма в годы военные, стала ещё ослепительнее. «Вот весна наступит, — письменно и совсем опасно рассуждал Чумаков Алексей из Упо-ровского района, — немец нас опять задушит. Вот посмотрите, в апреле будут большие перемены, колхозы распустят, и жизнь пойдёт хорошо, по-старому». «Как кончится война, — мечтал земляк тюменский, — так смогут сделать вторую революцию, как в первую германскую. Не понимаю, чего смотрят люди на фронте, ведь они всё знают. Взяли бы и повернули штыки обратно»3. Образнее всех накатал в письме колхозник из Мостовского района: «Скоро от наших руководителей останутся одни портреты, а от народа скелеты!» Страницы, написанные на абы какой бумаге — на обратной стороне контурных карт, листочках в забытую косую линейку, газетах, выцветшими самодельными свекольными и из сажи чернилами или химическим карандашом, передают ощущение времени и истины. Фронтовики, получив от семьи письма, которые выворачивали наизнанку душу, обращались к командиру с просьбой о помощи. Командование частей, понимая возмущение, совестило местную власть и требовало внимания к семье красноармейца. По рядовому составу больше писали в райвоенкоматы и областные военот-делы. Жалобы семей комсостава армии, как правило, поступали командованию военных округов. Обращение в обкомы партии могли себе позволить фронтовые партработники и командиры частей. «Здравствуй, Ваня! Целую крепко и желаю лучшего здоровья в жизни. Ваня, пись- мо от тебя получила. Ты и представить не можешь, как я довольна, что ты жив и здоров. Сейчас опишу, как мы живём, ты себе представить не можешь. Печки у нас нет, выпекать хлеб негде, детей купать не можем, стирать тоже. Хозяева нас выгоняют. Сельсовет не принимает никаких мер, мы не знаем, что делать и как быть. Одним словом, не жизнь, а каторга». Солдат за объяснениями в часть. Письмо от комиссара 23-го полка с укором и требованием содействия сестре рядового Ивана Визгина осталось без внимания. Вместо помощи вскоре пришли три похоронки на мужа, брата и племянника*. «Дома у меня осталось пятеро детей от 4 до 16 лет. Жена дошла до того, что с голода умерла прямо на работе. Четыре дня лежала в лесу, и когда нашли её труп, директор лесхоза приказал зарывать без гроба, где она померла... После смерти матери уволили с работы мою дочь, одним словом, старались доморить моих ребят»5. Это из ещё одного солдатского письма. «Сейчас, Иван Ефимович, я пропишу Вам подробно, как заботится Родина о семье фронтовика, командира и орденоносца, который с первого дня войны защищает любимую Родину. Иван Ефимович, надо прямо писать, что с приездом Вас с фронта всю семью Вы конечно не увидите. Не знаю, кто будет жив. Человек лишён главного, не будем говорить о каких-то других продуктах. Они видят 100 граммов чего-нибудь наподобие муки, и всё. Ни крупы, ни масла, ничего. Кроме 100 гр. муки или отрубей и крапивы. За крапивой ходят за шесть километров. Мама не встаёт с постели, они умыкаются, и уже нет сил сварить крапиву. Сварят затягушки из этой муки с крапивой, и до 7 вечера. А вечером та же крутка муки с крапивой. Больше нечего. Лёник опух весь, не может таскать ноги, работает на подсобном хозяйстве больной, ноги как брёвна. Всё, что там приготовляют для телят, выпивает. Приходили на него жаловаться. Вот я пишу, а у самой полны глаза слёз. Лидочка уже только одни косточки. Ребятки больше не ходят в школу и на улицу, у них нет сил, всё время только в комнате. Герочка только и говорит: «Мама, я хочу кушать, но молчу». Иван Ефимович, сердце разрывается, разве можно пережить эту ужасную жизнь... Лидочка идёт и видит ужасную картину: сидит Герочка за крылечком и гложет кость после собаки, подобранную на улице. Лидочка с большим трудом смогла её отобрать. Иван Ефимович, можно ли так жить? Вот они всё боятся писать. Но я пишу только правду. У Валерика туберкулёз, он уже дышит с трудом». Письмо жены подполковника Ивана Ефимовича Сулимова возымело действие. Судя по ответу, семье фронтовика выделили 80 кило картошки, 10 гороха, 1,5 масла, 2 кило соли и подвезли пять кубометров дров*. «Любимый мой Борисок! Ждала-ждала благоприятного случая писать, но не могу дождаться своего выздоровления, а посему и решила тебе написать. Долго я крепилась, чтоб тебе об этом не писать. Зачем тебя, думаю, буду волновать, а поправлюсь, так всё и опишу, но... я никакие могу поправиться. И ты, равно сквозь стекло, видишь-чувствуешь, что не ладится с твоей Яринкою, в каждом письме, в каждой открыточке в первых строках только и спрашиваешь о моём здоровье. Тронута твоей нежностью и спасибо за заботу. Мне Вера не велела писать тебе о своей болезни, но, Борисок, хуже, если свернусь, и ты не узнаешь моих мыслей, стремлений к тебе, мои мечты о тебе... С апреля я начала «поправляться», припухать, и в одно прекрасное утро вся оплывшая и с трудом пошла на смену, а оттуда уже пошла на бюллетень. Это от истощения организма. .. Нет больше больших красивых глаз, слезящиеся щёлки, тело как тесто или воск... Я думала, что умру, и молила Бога, чтобы ещё увидеть тебя, а Верусе написала записку, если умру, пусть она тебе скажет, как я тебя горячо любила. Борисок, всё в питании. Но у меня уже нет вещей, которые я бы могла менять или продать. На днях я продала последнее летнее платьице, и у меня осталось одно ветхое тёмное клетчатое на всё лето и зиму. Борисок, нету меня на будущее никаких перспектив, потому что настоящее очень тяжёлое. Как мне продержаться, не знаю. Я очень крепко изо всех сил крепилась, но не смогла, свалилась. Мне без тебя очень плохо, так хочется видеть тебя. Я всё время думаю о тебе и желаю тебе здоровья и быть невредимым. Целую, твоя Ируся». Это письмо отправила июнем 1943-го в блокадный Ленинград жена красноармейца Снитковского. Фронтовик решился на поступок: «Товарищ секретарь обкома ВКП(б)! Прошу Вас оказать помощь моей супруге Снитковской И. П. Жена находится в тяжёлом положении. Я Вас прошу, окажите внимание, сберегите супругу. А я со своей стороны обещаю драться ещё сильнее, ещё ожесточённее... С боевым приветом Б. Снитков-ский. P. S. Простите, что решил Вас беспокоить таким незначительным и малым делом и приходится отрывать от больших и серьёзных дел». Письмо пустили вниз по лестнице власти. О том говорят передаточные указания. Справкой военотдела Молотовского обкома, отправленной в конце августа просителю, сказано: «Ваша жена Снитковская И. П. в настоящее время здорова и работает»'. Младший сержант Снитковский Борис Евсеевич, 1909 года рождения, умер от ран 3 октября 1943 года в Ленинграде. Через несколько месяцев умерла и Ирина. Письма во власть. Кому их только не пи- сали! Большая часть такой корреспонденции изымалась уже на старте. Необычный адрес на конверте — письмо в сторону и звонок куда надо. Иногда выгорало, и жалоба попадала в высокие канцелярии. Письма, добежавшие до столицы, возвращались на родину с предписанием либо разобраться, либо ответить по существу. В первом варианте ответ об исполнении был необязателен. Ответ, по сути, означал перечисление мер помощи вплоть до кило картошки и обязательно расписку жалобщика в том, что отныне у него нет претензий к власти. «Я прошу Вас заставить соответствующие областные и районные власти обратить внимание на умирающую семью погибшего защитника родины». Это письмо, проскочившее в Москву из Краснополянского района. Муж Ирины Стихиной погиб на фронте в марте 1942 года «подо Ржевом», оставив сиротами семерых детей. «Несмотря на многие ходатайства, помощи в воспитании детей районные и сельские организации не оказали. В результате эта семья на краю гибели. Сестра от работы и систематического недоедания распухла. Двое детей 10 и 11 лет пошли по миру, девочка 8 лет в больнице. Старшая дочь из-за отсутствия хлеба работать не может. Остальные едят мякину прошлых лет». Жалоба долго падала вниз. Семье фронтовика дали разовую помощь, а двоих ребятишек приняли в Шушарский детский дом*. «Здравствуй, Ваня! Я прошу тебя больше не писать ничего и не расстраиваться. Больше никуда не пиши, потому что бесполезно. Если бы эти люди побывали, где ты, может быть... Целуем крепко. Твоя жена и дети». Из перехваченного письма ясно, что Ваня из Курганской области был парнем настырным и, сидя в окопах, обращался с жалобами к Маленкову, Шкирятову, секретарю райкома. Семье не помогло, но кому-то надоело. Пришёл представитель обкома и взял у жены расписку, что она впредь никуда про свою жизнь писать не будет". Колхознику плохо, но в привычку. Хуже пришлось эвакуированным. На хилые плечи вчерашних горожан свалились одновременно все ожидаемые и случайные обстоятельства тыловой жизни — колхоз, голодуха, бездомовщина и боль утрат. Семьи, покинувшие города в пожарном порядке, прибыли на место временной дислокации без запаса продовольствия, тёплых вещей и финансовых средств. При эвакуации командиры среднего и старшего звена обязательно оформляли аттестаты на получение семьёй части денежного содержания. Документы предъявлялись в тыловые райвоенкоматы по месту временного жительства. Паническая эвакуация из прифронтовых областей оставила многих без аттестатов и иных средств существования. Выплата по аттестатам проводилась в том случае, если военнослужащий находился на фронте или в госпитале. Часто даже попавший в госпиталь воин, вынесенный с поля боя, не имел при себе аттестата, что серьёзно осложняло его материальное содержание. Если красный командир в составе действующей армии и раненых не числился, закрывались все вопросы, связанные с денежным содержанием. Семьям погибших командиров отсылалась «форма 4» с рекомендацией оформлять дела на возможное получение пенсии. «Муж отправлен на фронт 6/7-1941, — из письма жены офицера А. М. Аняно-80Й, — с тех пор известий от него не имею. С1 мая 1942 года не имею аттестата и получаю только пособие на шестерых детей от 14 лет до пяти месяцев. На запросы дают ответ: не числится ни в убитых, ни в пропавших без вести. Его однополчанин написал, что муж погиб»;:. «Обращаюсь к вам с просьбой помочь мне, так как уже три месяца не получаю вестей от мужа и положение моё становится всё тяжелее. У меня пять детей (13 лет, 10, 6,4,1 год). Я сама работаю в колхозе, но заработка не имею. Убедительно прошу Вас, спасите моих детей от голода. Умоляю, спасите моих детей, помогите мне, так как в колхозе нет никаких продуктов, а где-либо достать у меня нет средств»'"-. Такой классики в каждом областном архиве — многотомье! Спасает от горькой истины душевная глухота наша, приличнее и привычнее читать идеологически выправленные музейные малявы. «Многоуважаемый тов. Жданов! — это от самых убогих обитателей дома инвалидов. — С просьбой защиты обращается вдова. У меня три сына убили на фронте, двое детей где-то в приюте, я их потеряла, одна дочь со мной, муж умер. Когда бомбили в Ленинграде, все мои вещи погорели, мы выскочили, в чём есть. Здесь положение убийственное, приварок жидкий, одна вода, почти без картошки и овощей. 400 граммов хлеба в день, и всё. Инвалиды умирают по 7 человек в день. В деревню не пускают, чтобы просить милостыню. В столовую ходим в одеялах, нет ни одежды, ни чулок, ни панта-лонов. Лучше бы вы поумирали, говорит начальство. Сыновья ушли добровольцами 21, 19 и 17 лет... от слёз стала почти слепой...» На маленьком листочке, вложенном в письмо М. П. Богдановой, добавлено: «Всё, что я пишу, истинная правда. Будьте добры, защитите нас, бедных»1'. Ответ Молотовского облсобеса эмоционально нейтрален: хлеб выдаётся по нормам, обмундированием клиенты обеспече- ны, за исключением валенок и «полупольт». Смертность тоже в норме: за 11 месяцев 1942 года умерло всего 164 человека. «Врёт старуха!» — возмущается секретарь Юго-Осокинского РК ВКП(б) Тихонов. На одного инвалида в котёл ежедневно закладывается 8,5 грамма масла, 6,5 растительного масла, 50 крупы, 50 муки, 2 соли, 35 граммов луку. Чего этим привередливым старикам ещё надо? Отобрать отступную записку у Марии Петровны не удалось. Нетрудоспособный отсев войны либо растолкали по домам инвалидов, этой скрытой обители тихого вымирания, либо распределили по родным семьям доживать оставшееся в нищете и забвении. Тёплыми летними вечерами забытые, но настоящие герои Отечественной выползали на крыльцо и лавочки. Культи, костыли, печальные, рано постаревшие лица... «Власть жмёт мой паёк, — жаловался вверх Гавриил Прошутин из Тюменской области, — на пенсию не прожить. Жизни не жалели за Родину, а теперь приходится милостыню просить... В ларьке ни хлеба, ни сахару, ни круп. К 1 Мая привозили водку, всё расхватали по начальству. Неужели инвалиды войны не заслужили поллитровоч-ку?» По трезвому уму обида горше: за социалистическую Родину Гавриил Прошутин отдал обе ноги и кисть левой руки. Туда же, убогий, подумали в области и приказали местному райпотребсоюзу выдать инвалиду соль и спички. А письменно добавили, что пенсия хоть и маленькая, но правильная...

 Отправлено: 09.03.08 23:53. Заголовок: Михалыч, спасибо!..

Михалыч, спасибо!

 Отправлено: 10.03.08 00:07. Заголовок: Гельмут Вильгельм фо..

Гельмут Вильгельм фон Панвиц 1898г.р., бригаденфюрер, командир 15-го кавалерийского, казачьего корпуса SS. Его казаки особенно "отличились' против населения в Югославии.Военным требуналом Российской Федерации в 1996г. реабилитирован как "жертва политических репрессий" по просьбе внучки Ванессы фон Бассевиц.( был повешен)

 Отправлено: 10.03.08 00:46. Заголовок: Отец ныне покойного ..

Отец ныне покойного генерала, губернатора Александра Лебедя отсидел 5лет по закону о труд дисц. за два опоздания на работу(закон 40-го года) статья уголовная.

 Отправлено: 10.03.08 18:19. Заголовок: Подписываюсь – Иван ..

Подписываюсь – Иван

На оккупированных территориях шла война не только пулями, но и словом. И партизаны, и коллаборационисты выпускали газеты-листовки, где убеждали население в собственной правоте, а противника рисовали самыми черными красками. Самым замечательным произведением этого рода стало, без сомнения, письмо «партизана Ивана» Адольфу Гитлеру, написанное речитативом — по образцу известного письма запорожцев турецкому султану, созданного еще в XVII веке. История появления на свет партизанского послания фюреру рассказана в письме секретаря Пинского обкома комсомола Бирюкова начальнику Центрального штаба партизанского движения Пантелеймону Кондратьевичу Пономаренко от 8 марта 1944 года: «В начале декабря 1943 года немцами была выпущена листовка под заголовком «Слушай, партизан Иван», где наносят оскорбления нашим вождям и партизанам, пишут, что чего ты, Иван, скитаешься в лесу, мол, твоя семья страдает. Как ответ на листовку немцев группой партизан штаба соединения Пинской области было написано письмо, адресованное Гитлеру. Это письмо было отпечатано на пишущей машинке, и более чем 200 экземпляров заслано во вражеские гарнизоны и близлежащие к ним деревни. Письмо составлялось под руководством редактора областной газеты «Полесская Правда» т. Эрдмана. Письмо прилагаю». Письмо понравилось Пономаренко, и он распорядился отпечатать его многотысячным тиражом.
Публикуя это письмо, мы руководствуемся соображениями исторической достоверности и надеемся быть правильно понятыми читателями.

Скрытый текст

Верховному Главнокомандующему Германии, ограбившему Францию, Голландию и Данию, обокравшему Бельгию и Австрию, Чехословакию и Норвегию, зачинщику мировой войны, подлому палачу нашей страны, сумасшедшему стратегу, вызывающему много смеху, эрзац-Наполеону, похожему на ворону, по-немецки фюреру Великому, по-русски бандиту данному. Отставному ефрейтору — обер-своло-чи Гитлеришке. Деловые соображения, советы и предложения пинских партизан, каковые записал Иван. Задумалось тебе, да твоей шпане, в том числе Риббентропу, покорить себе Европу. Насколько это было глупо, не скумекала такая как ты залупа. Не сварила твоя баранья башка, что тонка окажется кишка. Видно кобыла, что тебя родила, не мозгами, а мякиной «котелок» твой набила. Возомнив, что ты Наполеон, полезли немцы на рожон. И не зная броду, сунулись в воду. В итоге, не покорив Европу, уже получили коленом в жопу. Пока еще держитесь на волоске, но скоро получите х...ем по башке. И от твоего, бандит, фашистского гнезда ни хера не останется, немецкая п...зда. Помнишь, м...к, страшил нас как. Словно сука на весь мир гавкал: «Я победил один-дескать, — Красная армия разбита, авиация побита, Москве, мол, капут. Да никто тебе не верил, чортов пуп. Нас, ед-рена вошь, такой х.. .ней не проведешь, знали мы, старый пердун, что известный ты хвастун. Знали, е... твою в Берлин мать, что скоро в штаны начнешь срать! И не ошиблись! Из-под Москвы удирая, бежали фрицы, штаны теряя. Под Сталинградом дело кончилось для них адом. Под Орлом по башке получили колом. Из-под Белгорода, обсирая пятки, мчались войска твои без оглядки. Около Припяти и Березины тоже немало насрали фрицы в штаны. Словом, дают вам и в хвост, и в гриву, лупят, что кобылу сиву. От англичан и американцев из Африки бежали твои засранцы. Сейчас дают вам в Италии, а скоро получите кое-где далее. Словом, дело твое табак, этого не видит только дурак. Странно, однако, как немцы терпят такое гавно, такого безмозглого идиота, как ты, да еще во главе страны. Поставили б тебя сарти-ры чистить, там бы ты смог обо всем поразмыслить. Ведь такому, как ты, вояке, только и убирать гавно да саки. Такой как он стратег, даже у кур вызывает смех. Слушай дальше, болван, слово пинских партизан. Слушай, за...энный гнус, да мотай себе на обосранный ус: не раз говорил ты нам: — Вот уже, дескать, я вам задам! — Анатебях...й положили и карателям твоим на шее наложили. Тогда ты Геббельсу сказал, чтоб тот листовку написал. Дескать, переходите к нам, рай будет у немцев вам. Передай Геббельсу, безмозглый идиот, что и этот номер не пройдет. Родиной мы не торгуем, ее не продаем, на листовки ваши плюем. Иной раз собираем да жопу подтираем. Если же ты, старая арийская б.. .ядь, еще раз пошлешь против нас свою рать, то мы всю твою задрыпанную орду загоним кобыле в п.. .зду. Болот у нас хватит, чтобы вашими трупами гатить. Совет тебе наш один —убирайся нах...й господин. Сматывайся из России — пока не поздно, говорим тебе серьезно не уйдешь добром, по горло накормим гавном. Геббельсу и Риббентропу загоним кол в жопу. Тебя ж сначала дубиной отмесим, а затем за х.. .й повесим. Остальную твою шпану загоним поглубже в землю. На этом писать кончаю, чтобы здох скорей желаем. Скажи Риббентропу, чтобы он поцеловал тебя в жопу. Затем поставь Геббельса раком и сам поцелуй его в сраку. Ведь скоро ваш фашистский бардак потерпит форменный крах. И тогда будет не до поцелуев таким, как вы х...ям. По поручению партизан, подписываюсь — Иван. РГАСПИ. Ф. 625. On. 1. Д. 31. Лл. 302-304.

 Отправлено: 10.03.08 18:23. Заголовок: ОТЕЦ “КАТЮШИ” Творец..

ОТЕЦ “КАТЮШИ”
Творец русского реактивного оружия Иван Граве

Скрытый текст

Имя генерал-майора инженерно-технической службы Ивана Пла-тоновича Граве сегодня, к сожалению, помнят немногие. Недавно была переиздана повесть И. Грековой (известного математика Елены Сергеевны Вентцель) «На испытаниях», которая после первой своей публикации в 1967 году вызвала настоящий скандал из-за очень острой критики советской действительности и особенно — «священной коро-I вы», армии. И мало кто знает, что именно И. П. Граве послужил прототипом главного и наиболее симпатичного героя повести — генерал-майора Александра Евгеньевича Си-верса. Муж И. Грековой, военный инженер Д. А. Вентцель, был его веником. Кто же такой И. П. Граве и чем он знаменит? Прежде всего тем, что первым в мире запатентовал реактивное оружие — снаряды-ракеты, прообраз позднейших «катюш», «градов» и «ураганов». Доктор технических наук, профессор, действительный член Академии артиллерийских наук, Граве родился 13 ноября 1874 года в семье потомственного дворянина, смотрителя Астраханского военного госпиталя, подполковника Пла-1тона Ивановича Граве и Юлии Александровны Беловой. В 1900 году он окончил Михайловскую артиллерийскую академию, а в 1916-м изобрел первую боевую ракету на бездымном порохе. Как писал полковник Граве в заявке, речь шла о «боевых ракетах и... переносных станках (в виде желобов на катках с подъемным механизмом для стрельбы этими ракетами)». В качестве форсового состава для запуска ракет должен был использоваться бездымный порох, приготовленный с примесью твердого растворителя. В дальнейшем ракетная артиллерия стала использовать именно бездымный порох. К сожалению, тогда, в 1916 году, Главное артиллерийское управление не дало ход изобретению, так как разработка системы требовала много времени, а война, как надеялись, вот-вот должна была кончиться. Но Иван Платонович не растерялся и сумел заинтересовать ракетной идеей правление Шлиссельбургских пороховых заводов, предоставившее ему небольшую лабораторию для опытов, в ходе которых Граве удалось использовать бездымный порох для пуска ракет. Он получил компактную и легко прессуемую массу из смеси двух сортов пироксилина и стабилизирующих веществ. Граве служил в Красной Армии с первого дня ее создания, возглавлял артиллерийский факультет ар-такадемии РККА, в которую была преобразована Михайловская академия. В 1921 году он обратился в Отдел военных изобретений с заявкой на ракеты с бездымным порохом. И в 1924 году наконец получил первый в России патент на такие ракеты на основе заявочного свидетельства 1916 года. Примечательно, что это был первый патент, выданный при советской власти. Однако приоритет русского ученого был установлен с 14 июля1916 года, то есть со времени подачи первой заявки в Артиллерийский комитет ГАУ. Аналогичное предложение французского инженера Бори поступило в Парижскую академию только 1 февраля 1917 года. Позднее, в 1932 году, Иван Платонович писал в «Красной Звезде», что ракеты могут найти как боевое применение, так и гражданское — в качестве средств передвижения сухопутного и воздушного транспорта, для метеорологических исследований и межпланетных путешествий. Граве также предсказывал, что роль реактивных снарядов «особенно усилится, когда к ним будут применены средства телемеханики». В «Описании снаряда-ракеты» Граве подчеркивал его преимущества перед обычным артиллерийским снарядом: «Стенки фугасного реактивного снаряда, вследствие того, что он не подвергается большим давлениям, могут быть сделаны чрезвычайно тонкими, и разрывной заряд может быть доведен до 45-50% веса снаряда, между тем как в артиллерийских снарядах он не превышает 20%... Снаряд проще по устройству, не нуждается в ровной огранке поверхности и может быть изготовлен проще и скорее (например, его можно изготовить из обрезков стальных труб)... Перед пуском снаряд-ракета укладывается на лоток станка, который может быть поднят и установлен на бруствере окопа». В дальнейшем реактивные пусковые установки, как мы знаем, стали помещать на автомобили, и появились знаменитые «катюши». По закону патент действовал 15 лет, затем его необходимо было продлить, однако возникли непредвиденные обстоятельства. В конце 1938 года Граве был арестован по ложному обвинению в причастности к '«военно-фашистскому заговору». 23 февраля 1939 года на приеме в честь годовщины Красной Армии Сталин распорядился освободить Граве как особо ценного специалиста, но время для продления патента уже было потеряно. Ивану Платоновичу сообщили, что его изобретение отныне принадлежит государству. Утешением могло послужить то, что за работу «Баллистика полузамкнутого пространства», изданную в 1940 году, ученый в 1942 году получил Сталинскую премию 1-й степени. Этот учебник стал настольной книгой для артиллеристов, а позднее — и для ракетчиков. Дальнейшая работа по созданию реактивных снарядов на бездымном порохе продолжалась вплоть до Великой Отечественной войны. Как вспоминал академик Яков Зельдович, в войну «большую роль сыграло то, что наша реактивная артиллерия была на бездымном порохе. Это как раз и есть изобретение Ивана Платоновича Граве. Тогда как немецкая артиллерия применяла бездымный порох, изобретенный еще монахом Бертоль-дом Шварцем». В результате наши «катюши» было значительно труд- нее обнаружить, чем немецкие «ванюши» — реактивные шестиствольные минометы. И, что еще важнее, бездымный порох лучше подходил для баллистических свойств реактивных снарядов. И в дальнейшем, после Второй мировой войны, для реактивных снарядов во всем мире применялся предложенный Граве бездымный (коллоидный) порох. По определению хорошо знавшего Граве академика Зельдовича, «Иван Платонович был интеллигент в шинели военного... Он не держался того, что выучил 30 лет назад, и был способен воспринимать новое и в 70 лет, и позже». В повести «На испытаниях» генерал Сивере утверждал: «Я — российский дворянин. Предки мои проливали кровь за Российскую империю, а я — за Российскую Федерацию... Мой девиз, как у страхового общества «Саламандра», — «Горю и не сгораю». Так с полным правом мог сказать о себе и Иван Платонович Граве. Второй раз Граве арестовали в 1952 году — по делу о мнимом заговоре в Главном артиллерийском управлении, но сразу же после смерти Сталина освободили. Иван Платонович был убежден, что «человек стоит столько, сколько он создал, минус тщеславие». Последним ученый никогда не страдал. Он также верил, что «Россия — страна спящих возможностей». При этом Граве подчеркивал, что «русские умеют иногда умирать, по совсем не умеют жить». И еще он не сомневался, что «правда может быть лишь жестокой. Образ красивой Правды принадлежит к тем же сусальным побрякушкам, которыми так часто любили затуманивать головы различные сюсюкающие проповедники». Удивительно, как человек с такими убеждениями все-таки уцелел во времена террора и скончался в собственной постели 3 марта 1960 года в возрасте 85 лет. Замечу, что до конца жизни Граве продолжал исследования ракет и ракетного топлива. На склоне лет Иван Платонович писал: «Для житейского успеха не важно, учен ты или глуп, честен или жуликоват, трезвенник или выпивающий, знаешь ты несколько иностранных языков или ни одного, деликатен или груб, все это не важно. Важно, чтобы про тебя говорили: он свой парень. И горе тому, о ком говорили — он не наш! Ему ничего не простится и многое припишется». Граве все время давали понять, что он «не наш». Но ученый всегда верил, что «народу, не царю мы служим, и я ему долг уплатил, пока еще считался нужным, работая по мере сил».

 Отправлено: 11.03.08 13:38. Заголовок: Ну, Михалыч, подразо..

Ну, Михалыч, подразорил ты родное предприятие на бумагу - я все распечатал. Спасиб.

 Отправлено: 11.03.08 18:51. Заголовок: Кусочек ада, или Мат..

Кусочек ада,
или Мать неизвестного
блокадника
Михаил КУРАЕВ
Скрытый текст

Маминым девизом, повторявшимся с той же частотой, с какой нынче поминаются недосягаемо образцовые «цивилизованные» страны, была бесхитростная формула: «Хочу, чтобы у нас было все как у людей». Девиз этот, насколько я понимаю, не призывал к подражанию, в нем был стихийно выраженный протагоровский смысл, идея человеческого как меры. Ее вечный вопрос «Ну почему, почему у нас все не как у людей?» был адресован не только папе и нам с братом, а иногда и властям, и даже самому правительству, но никто удовлетворительного ответа маме так и не дал. Исанка. Фигура. Стан... Лучше всего об этом скажет серебряный конькобежец на голубой искрящейся эмали, значок чемпионки Ленинградского торгового порта по скоростному бегу на коньках 1934 года. И даже высокий полный бюст, не часто встречающийся у спортсменок, не мешал маме первенствовать и на средних, и на длинных дистанциях. Зная маминых сестер и их ленинградских подруг, могу сказать, что и она, и они принадлежали к тем типичнейшим и благородным лицам, обязанным своей культурой, вкусом и нра8ом не происхождению, и даже не образованию, тем более не капиталу, но лишь самому городу, где Русский музей, Александрийский театр, Оперная студия консерватории, Эрмитаж, Мариинка, Филармония были и школой, и университетом, и академией. В Мариинке была освоена галерка, в Филармонии,естественно,места на хорах,в консерватории вход открывала знакомая билетерша, родная сестра тетки Люси Митькиной. До глубины своей души мама была плоть от плоти САНКТ-ПЕТЕРБУРГА, где родилась, ПЕТРОГРАДА, полуголодного, полуживого, где прошло детство и юность, ЛЕНИНГРАДА, где прожила жизнь и закончила свои дни. Голос у нее был не только красив, но и богат опенками, и владела она им с таким же мастерством, как Мравинский своим оркестром. При абсолютном слухе и идеальной музыкальной памяти она могла, придя домой из театра или кино, сесть за пианино и сыграть только что услышанную песенку или понравившуюся мелодию со стенографической точностью. Папа, игравший Рахманинова, Брамса, Шопена и Скрябина только с листа, восхищался маминым слухом и голосом. Разговаривая даже на самые обыденные темы, она могла лишь оттенками своего голоса просто обворожить собеседника — если хотела, конечно. Можно себе представить, как мама разговаривала с начальником 19-го отделения милиции, когда, вернувшись из эвакуации, пришла для восстановления прописки. А разговор шел, по иронии судьбы, в нашей комнате, в той самой, где мы жили и умирали. За время нашего отсутствия бомба (может быть, и снаряд) угодила прямо в 19-е отделение милиции на нашей же Восьмой линии, ближе к Среднему проспекту. Наш дом, на углу Малого и Восьмой, расселили и заняли под милицию. Кабинетом начальника милиции стала именно наша комната, окнами в сад при Благовещенской церкви. «Все хочут жить в Ленинграде», — сказал начальник милиции и в прописке отказал. Со слухом у него было не все в порядке. Ленинград мама не защищала и потому, естественно, медали «За оборону Ленинграда», в отличие от своих сестры, брата, племянника, племянницы и золовки, удостоена не была. До лестного звания «ЖБЛ» («Житель блокадного Ленинграда») просто не дожила. Блокады ей досталось совсем немножко, кусочек, с сентября по февраль. Только и успела одного родить, троих похоронить и двоих спасти. Отдадим должное последовательности властей, с первых же месяцев блокады не желавших портить героическую картину обороны города никому не нужной и мало кому интересной статистикой смертей от голода. Партийная директива, предписывавшая «не преувеличивать фактор голода», выполнялась грубо, даже как бы и оскорбительно. Следуя этому указанию, тетка в загсе, заполняя свидетельство о смерти маминой мамы, Кононовой Ольги Алексеевны, в графе «причина смерти» не дрогнувшей рукой вписала: «старческий маразм». Вечером 3 февраля 1942 года бабушка, уже не встававшая и лежавшая на оттоманке рядом с Борькой, родившимся три месяца назад, сказала маме: «Анечка, ты не плачь, сегодня ночью мы с Боренькой умрем». Мама, как человек разумный, единственная из нас пятерых еще державшаяся на ногах, произнесла свое обычное: «Не ерунди». В ясный день в половине девятого утра довольно светло, и хотя окна, заклеенные крест-накрест бумагой, покрытые наледью и отчасти забитые фанерой, пропускали света немного, мама увидела, что Боря и бабушка уже окоченели. В сознании своей обреченности, ясным духом прозрев свою смерть и Борькину, бабушка Ольга Алексеевна, светлого ума и души человек, ушла из жизни, отдавая последнее тепло внуку... К смерти бабушку приговорила ее дочь, мама, о чем впоследствии рассказывала без слез, неторопливо, всякий раз как бы прислушиваясь к своим собственным словам. Бабушка и Сергей, мой старший брат, четырех в ту пору лет от роду, заболели разом 24 января. Стояли страшные морозы, но это была не простуда. Дома удавалось поддерживать плюсовую температуру, но уже перепеленать Борьку, делая над кроватью палатку из трех одеял, стало неразрешимо сложно. 29-го завьюжило, пошел снег, и потеплело. Матушка ухитрилась отыскать и даже привести домой какую-то полуживую докторицу из женской консультации, куда регулярно наведывалась за соевым молоком для Бориса. Доктори-ца сказала, что попытается узнать о возможности взять Сергея в стационар. «Транспорта у нас нет, так что придется как-то самим...» «Хорошо, хорошо, у нас саночки есть». Прошел день, второй, больным становилось хуже, но больше никто не приходил. Верность привычке однажды спасла маму, отступление от привычки на этот раз спасло Сергея. Живя на Восьмой линии, объявленной «стороной наиболее опасной при артобстреле», мама все-таки не ходила по противоположной безопасной Девятой линии. Как-то в конце ноября во время артобстрела мама трусила в магазин на Среднем проспекте. Народ послушно плелся по Девятой линии. Снаряд, как с неизбывным удивлением рассказывала мама, «ударился буквально под носом». Взрыв был такой оглушительной силы, что она его даже не услышала. Взрывной волной многотонную массу обломков здания и житейского скарба бросило на противоположную. Девятую, линию, погребая людей заживо... «Анечка, ты не бери все карточки, когда уходишь», — сказала тогда бабушка, выслушав мамин рассказ о пережитом кошмаре. ...Наверное, к концу января мама была уже в сумеречном состоянии, если изменила привычке и пошла по Девятой линии. Ей даже казалось, что она заблудилась. Новизна ощущения подстегнула любопытство. Заметила белую эмалированную табличку у входа в парадную: «Врач-гинеколог... 3-й этаж... часы приема...» Мама трижды повернула вертушку звонка. Подождала. Покрутила еще три раза, посмотрела на часики, были как раз указанные часы приема. Хотела уходить, но за дверью послышалось какое-то движение. Открыл дверь замурзанный старичок, неумытый, замотанный во что-то теплое, бабье. «Мне доктора», — сказала мама. «Да. Проходите», — после долгой паузы сказал старичок и провел в нежилую комнату, где шкафами был выгорожен угол, оборудованный дамским смотровым креслом и белыми шкафчиками с инструментами, «На что, мамаша, жалуетесь?» — деликатно поинтересовался доктор, не предлагая пациентке раздеться. Выслушав рассказ до конца, он поднялся, полез в один шкафчик, потом в другой, долго рылся и наконец выудил три бумажных пакетика, в каждом по порошку на прием. «Вот, пожалуйста. Это все, что я могу для вас сделать. Помогут или нет, не знаю». Мама стала тут же прикидывать, как разделить три пакета на две порции, взрослую и детскую. «Если вздумаете делить, умрут оба. Разделите — оба умрут, это я вам гарантирую. Если помогут, то кому-нибудь одному». «А кому?» — поспешила спросить мама, как только поняла, какую задачу ей предлагают решить. Пусть уж лучше скажет доктор. Доктор молчал. Мама поняла, что он не скажет. «Как я должна вас благодарить?» «Если поможет, скажете спасибо». Предстояло вынести приговор матери или сыну. Теряя бабушку, мама лишалась ее поддержки, оставаясь одна с тремя малышами... Даже на фронте принимать решение, зная о неминуемых потерях, не просто. Но посылать на смерть мать или сына... Все три порошка были отданы Сергею. В ночь на 31 января мама проснулась оттого, что Сергей запел. Она зажгла спичку и увидела, как он, разметав одеяла, лежал почти нагишом, раскинувшись, и пел. Глаза были широко открыты. От кровати поднимался пар. ...Просьбу бабушки не плакать мама выполнила и заплакала первый раз после смерти матери и сына лишь в конце марта, в Череповце, когда сознание, как можно предположить, уже освободилось от величайшей сосредоточенности выживания и позволило нервам роскошь нормальной реакции на печальное событие. Если же говорить строго, в норму все так никогда уже и не вернулось. Мамы не стало в 1988-м, через 43 года после конца войны, а я несколько лет после ее смерти находил в нашей старой квартире, где было много стенных шкафов, закутков и потаенных мест, кулечки и пакеты из-под сахара, с прилипшей на дне сахарной корочкой, набитые прогорклыми сухарями. Нашел какую-то обратившуюся во прах рыбину, видимо соленую, замотанную в тряпицу. Натыкался в самых неожиданных местах на пакетики с ванилином, этим душистым флагом благополучной кухни. Но, может быть, самой большой маминой странностью и причудой была «Борина» могила, занимавшая особое место среди разного рода всплесков и фантазий. О! это проклятое «все не как у людей» едва ли не всю жизнь преследовало маму. Взять те же роды. Клиника имени лейб-акушера профессора Отта, в свое время подаренная доктору за особые заслуги перед царствующим домом, являла собой безусловное совершенство, вобрав в себя все самое лучшее, самые замечательные средства родовспоможения, вплоть до органа, установленного в специальном зале для музыкального ублаготворения рожениц. Орган был настолько хорош, что после революции был трансплантирован в филармонию, устроенную в здании дворянского собрания. Туда, в клинику Отта, оставив нас с Сергеем на попечение бабушки, в ноябре 41-го матушка двинулась в одиночестве и пешком. «Вы кого тут ищете, гражданочка?» — любезно спросил! маму в вестибюле с высокими потолками. «Я сейчас буду рожать!» — с достоинством опытной матер! объявила матушка. «Только не здесь, у нас здесь, гражданочка, госпиталь, ваг надо на Четырнадцатую линию...» «Все у вас не слава богу», — с горечью сказала мама, види мо припомнив, как в этой лучшей клинике на свете ей пришлое рожать своего второго сына (стало быть, меня) в кровати, что и не удобно, и довольно опасно. Подъехала машина, привезли раненых. Раненых было не много, разгрузили быстро. «О! как раз раненых привезли, мы их сейчас, родимых, бы стренько раскидаем и вас подкинем...» Едва проскочили по Большому проспекту Девятую линик как на углу, напротив типографии Академии наук, жахнул тяжелы снарядище. Начался артобстрел. В родильном доме на Четырнадцатой линии прямо из при емного покоя маму повели в бомбоубежище. «В подвал, мамаша, в подвал, скоренько-скоренько, от смер ти пошли прятаться...» Трудно догадаться, о чем думает молодая женщина перед ро дами во время артобстрела. Как только сыграли «отбой», сразу на каталку... «Вот так Боренька и родился... Вылитый отец». ...Откуда могла взяться «Борина» могила, если не то что двух могилах, но и о двух, гробах нельзя было мечтать? В похоронах Бори и 6абушки мама не участвовала. 4 февраля днем к нам прибыл Алексей Иванович Амбаров, начальник техотдела 310-го завода в Кандалакше, коллега отца. Он был послан в Ленинград в командировку, привез от папы деньги. О том, что творится в Ленинграде, страна не знала, маминых писем папа не получал. Амбарова предупредили: в Ленинграде туго с едой. Все, что он взял с собой, он раздал в первый же день. К нам пришел уже только с деньгами. Увидел мертвую бабушку, мертвого Борю, положенного между рамами, сказал: «Я вас вывезу». Два дня ушло на оформление эвакодоку ментов. 7 февраля нас с Сергеем на саночках везла на станцию Кушелевка с Васильевского острова старшая сестра отца, Маргарита Николаевна, отпросившаяся с завода им. Марти, где работала и жила на казарменном положении. Ей помогала мамина племянница Валентина — ее, двадцатилетнюю, все принимали за старушку. Только 10 числа, уже без нас, с Измайловского проспекта пришла мамина сестра Татьяна Петровна с двенадцатилетним сыном Анатолием — хоронить бабушку и Борю. Денег кладбищенские в феврале не брали. То есть брали, конечно, но только в добавку к хлебу. Им же мерзлую землю долбить, а морозы были страшные. Похоронили бабушку и Борю в одном гробу. Борю положили в ноги. Естественно, в одну могилу. И все равно за двойную плату плюс золотой крестик. На Смоленском кладбище, выползшем к этому времени на правый берег реки Смоленки и широко там разметнувшемся. С похоронами и в хорошие-то времена всегда хлопот полон рот, а на тощий желудок и при стесненных материальных обстоятельствах, когда голова идет кругом, конечно, некоторые стороны этого дела просто выпали из вида. Казалось, все будет упираться в гроб, но вот гроб-то как раз Та-точка где-то раздобыла. Навалившись по-бурлацки на веревки, они с Анатолием тащили на санках горестный груз в сознании своей удачи. В большинстве своем отмучившихся и отстрадавших заворачивали в простыни, в мешки, отчего они казались снятыми с виселицы где-нибудь неподалеку на Смоленском поле, где при царя»: вешали людей со знанием дела, в специальных мешках. Притащились на кладбище лишь в четвертом часу. «Документы!» — Старшина с веселыми и бескорыстными глазами слегка пританцовывал на холоде. «Хозяюшка, от ворот поворот!» — весело вынес он резолюцию, указав на несоответствие бабушкиной прописки месту захоронения. Борю, как прописанного на Васильевском острове, как местного жителя, принимать соглашались, а бабушку, как прописанную у средней дочери на Измайловском проспекте, по суровым законам военного времени — отказывались. «А у этих вы тоже прописку спрашивали, прежде чем сюда сваливать?» По обе стороны от наскоро сколоченной конторки на обширном пространстве, непонятно где кончавшемся, громоздились горы трупов. «Во-первых, не сваливаем, а складирываем, а вот за нарушение порядка в осажденном городе можно и на площадь Урицкого угодить!» Угроза была не пустой — дисциплина в городе была беспощадной. «Я к Жданову пойду... я к Капустину пойду...» Но пошла Таточка в ближайшее отделение милиции, оставив сына сторожить гроб. Какие приводила доводы начальству следующей ступени в пользу захоронения матери и племянника на кладбище, специально устроенном для удобства блокадников, неизвестно. Впрочем, милосердие власти то там, то сям выплескивалось за узкие рамки предписаний. Золотой крестик был вручен за доброту сердца и принят с умелой осторожностью и хорошо исполненным смущением: дескать, к чему бы это мне, человеку неверующему, такая вещь, да уж ладно... «О-о! раз сам Вакуленко вам подписал...» старшина на кладбище только развел руками, смиряясь перед высшей властью. Тут же без разговоров милиционером и землекопом были приняты деньги и хлеб... Все, казалось бы, проще простого: пришло время, постави-ли крест, установили ограду. Только в ограде не один холмик, а |два: бабушкин и — Борин! И сколько раз мы ни пытались объяс-нить маме, что Боря и бабушка похоронены в одном гробу, все напрасно. Может быть, дело в том, что холмик рядом с бабушкиной мо-гилой никогда на нашей памяти креста не имел и никем не посе-щался. Его ждала судьба множества других таких же холмиков, давным-давно сровнявшихся с землей. Еще до того как у нас была установлена ограда, мама всегда этот соседний бугорок поднимала, прибирала, не давала ему осесть, а когда у бабушки крест заменили на новый, старый водрузили над безымянным соседним холмиком. Кто под тем крестом лежит? Татарин? Иудей? Эстонец? Русский? Мужчина? Женщина? Ребенок? Смешно, конечно, но мама завела как бы свою собственную могилу «Неизвестного блокадника», утвердив этого неведомого нам жителя во всех правах на память и уход. Мы сами не заметили, как с маминой легкой руки стали именовать могилу «Бори-на». А мама уже шпыняла нас с Сергеем: «Что ж это вы: бабушкину могилу убрали, а Боря? Смотреть страшно! Крапиву примяли, и все?» Есть ли большая для мальчишек радость, чем доказать вечно правым и всесильным родителям их неправоту: «Какой Боря? Может быть, Федя? Может быть, Фекла? А может быть, Ибрагим-ог-лы?..» И тут же смолкали, потому что мама даже не награждала нас достойными званиями, она просто начинала плакать, то ли скорбя по безымянному нашему соседу, то ли огорченная нашей тупостью. Но хуже всего, если она поднимала с земли какую-нибудь ни на что не годную щепочку или сучок и шла поправлять приблудившуюся могилку, нарочито показывая свою неумелость и тем вовсе разрывая наши сердца. И овладеть этим сучком или щепочкой можно было только со слезами раскаяния. Мы отбирали у мамы ее орудие скорби, усаживали ее на чурбачок и принимались поднимать, укреплять и обкладывать дерном выпавшую нам на долю лишнюю могилу... Когда идешь по центральной дорожке, прорезающей Смоленское блокадное кладбище, справа и слева под снежными плащаницами тянутся невысоко поднятые над землей братские могилы. Перед каждым из этих вытянутых, плоских и довольно широких холмиков на сваренных из железных прутьев подставках знакомые с детства таблички белой эмали с черными надписями: «Могила охраняется заводом им. Котлякова»,«...заводом им. Калинина», «...фабрикой им. Урицкого», «...больницей им. Слуцкой», «...Балтийским заводом им. Орджоникидзе», «...трамвайным парком им. Леонова»... Вот и у мамы получилась могила безвестного мученика и страдальца, охраняемая Бориным именем, которое оказалось долговечнее имен, отлученных на Смоленском кладбище от бессмертия, поскольку нынче для тех переполненных рвов-могил готовят новые таблички. 27 января 1944 года был четверг. Январь в 1944 году был необычайно теплым. На Рождество капало с крыш, на Крещение побрызгал дождичек. Окончательно блокада была снята в четверг, после дождя... День прорыва блокады и день снятия блокады мама чтила свято. Не так, как Пасху или 7 ноября, — окна в квартире не мылись и паркет не натирался, — но в эти дни мама всегда была по-праздничному возбуждена, хлопотлива и готова к приему гостей, если кто заглянет. А рядом было и четвертое февраля, день памяти Бори и бабушки. В эти дни мама всегда вспоминала какого-то мальчика, лет четырех-пяти, которого встретила декабрьским вечером сорок первого года, медленно бредущего по занесенному Малому проспекту. «Куда он шел? Откуда? Чей? Глаза открыты, вот так вот, а идет, будто слепой старичок... У меня же вас трое, мама лежит, ну куда, куда я...» Мама всякий раз начинала плакать, словно оправдываясь за свою вину перед этим припозднившимся прохожим. И еще она не могла забыть глаза пожилой женщины, еще живой, но уже прислоненной к груде трупов на станции Борисова Грива, откуда начинался путь через Ладогу. «Я же вижу, она на меня смотрит, живая... Говорить уже не может, не шевелится. Пожилая интеллигентная женщина... Вот так вот смотрит, как «пиковая дама». Так страшно...» Я тоже буду помнить и этого мальчика, и эту женщину: может быть, кроме нас с Сергеем, их и вспомнить уже некому. Ленинград — С.-Петербург Впервые цифра жертв блокады была определена в 1945 году в результате работы Ленинградской городской и районных комиссий по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков — 632 253 человека. Впоследствии она неоднократно уточнялась — назывались цифры от 700 тысяч до 1 миллиона человек. С начала блокады до конца 1942 года на Большую землю отправлено 871 тысяча ленинградцев. Десятки тысяч истощенных жителей умерли по пути в эвакуацию. В 1943 году в Ленинграде осталось не более 800 тысяч жителей. За период войны по городу было выпущено 150 тысяч артиллерийских снарядов, сброшено более 107 тысяч зажигательных и фугасных бомб. Повреждено и уничтожено более 10317 гражданских сооружений и 3900 предприятий, разрушено и повреждено около 5 млн квадратных метров жилья, 500 школ, 150 лечебных учреждений. Более 700 тысяч жителей осажденного города остались без крова.

 Отправлено: 11.03.08 21:06. Заголовок: ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ! Особо ..

ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!

Скрытый текст

Особо важная Молния Всем командармам и командирам всех корпусов 1-го Белорусского фронта 1. Хуже всех проводят наступательную Берлинскую операцию 69 армия под командованием генерал-полковника Кол-пакчи, 1. т. а.(танковая армия) под командованием генерал-полковника Катукова и 2 т. а. под командованием генерал-полковника Богданова. Эти армии, имея колоссальнейшие средства и силы, второй день действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником. Командарм Катуков и его командиры корпусов Ющук, Дремов, Бабаджанян за полем боя и за действием своих войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (10-12 км). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте событий. 2. Если допустить медлительность в развитии Берлинской операции, то войска истощатся и израсходуют все материальные запасы, не взяв Берлина. Я требую A) Немедля развить стремительность наступления 1 и 2 танковым армиям и 9 т. к.*(тан.корпус) прорваться при поддержке 3, 5, и 8 гв. армий в тыл обороны пр-ка и стремительно продвинуться в район Берлина. Все крупные населенные пункты и узлы дорог обходить, имея в виду, что в этих местах пр-к будет иметь сильную п. т. о. Танковым армиям не разбрасываться по фронту и действовать кулаком. Б) Всем командармам находиться на Н. П.** командиров корпусов, ведущих бой на главном направлении, а командирам корпусов находиться в бригадах и дивизиях 1-го эшелона на главном направлении. Нахождение в тылу войск категорически запрещено. B) Всю артиллерию, в том числе Б. М., подтянуть к первому эшелону и держать ее не далее 2-3' км за эшелоном, ведущим бой. Действие артиллерии концентрировать на тех участках, где решается задача на прорыв. 3. Иметь в виду, что до самого Берлина противник будет сопротивляться и цепляться за каждый дом и куст, а потому танкистам, самоходчикам и пехоте не ждать, пока артиллерия перебьет всех немцев и предоставит удовольствие двигаться по чистому пространству. 4. Бейте беспощадно немцев и двигайтесь вперед днем и ночью на Берлин, тогда Берлин будет очень скоро наш. Г. Жуков Шифром Командиру 9 гв. тк — Веденееву Копия: тов. Богданову 9 гв. тк действует очень плохо и нерешительно. За плохое действие объявляю Вам выговор. Исходу дня 19.4.45 любой ценой корпусу под Вашу ответственность выйти в район Фройденберг. Исполнение донести лично мне. 18.4.45. 24.00 Жуков

 Отправлено: 12.03.08 07:30. Заголовок: про Ленинградскую бл..

про Ленинградскую блокаду - вроде читано-перечитано и все-равно - слезы наворачиваются... Спасибо!

 Отправлено: 12.03.08 13:01. Заголовок: Химеры темного царст..

Химеры темного царства
«Стукачество» полувековой давности

Знать, о чем говорят и что замышляют отдельные ее подданные, власти было интересно всегда. В этом смысле сталинская система не составляла исключения из правила, о чем наглядно свидетельствуют представленные ниже архивные материалы.

Скрытый текст

Первый документ, или, точнее, донос, вышел из-под пера журналиста А. С. Магида, который запомнился современникам отнюдь не по своим газетно-журнальным публикациям, отмеченным убогой казенщиной и полным отсутствием живой мысли, а тем, что, начиная с 1930-х годов, беспрестанно терроризировал окружавших его людей, особенно коллег, кляузничая на них в «инстанции». И хотя полная абсурдность этих так называемых сигналов, а также личная нечистоплотность и эмоциональная неуравновешенность Магида были очевидны для властей предержащих (за «недобросовестное опорачивание» сослуживцев был изгнан из редакции «Правды», после чего шантажировал цековское руководство, угрожая самоубийством, если не будет восстановлен), тем не менее каждый новый его донос внимательно изучался на самом верху и по нему принимались «соответствующие меры». Выяснить что-либо о другом добровольном информаторе аппаратных структур — Р. М. Кернере, чье эпистолярное творчество также представлено в нижеследующей документальной подборке, к сожалению, не удалось. Впрочем, подробности об этой личности, ничем особенным не выделявшейся из общей массы верноподданных «винтиков», имя которым — легион, не так уж и интересны. Известно, к примеру, что «железный» нарком Ежов еще в 1937 году предупреждал будущего кремлевского «врача-вредителя» В. Н. Виноградова: «Хороший ты человек, Владимир Никитович, но болтаешь много. Имей в виду, что каждый третий является моим человеком и обо всем мне доносит. Советую тебе поменьше болтать». Куда важней само содержание публикуемых посланий, этих своеобразных и в чем-то даже замечательных памятников ушедшему времени. Председателю Совета Министров Союза ССР. товарищу Сталину И. В.' Еще к вопросу о бдительности. Некоторые существенные замечания и предложения Дорогой Иосиф Виссарионович! Вчера прочел в «Правде» статью о книге Р. Паркера «Заговор против мира» и обратил внимание на одно место в этой книге, где Паркер пишет о том как действуют в Москве и др. местах подлые англо-американские разведчики для выуживания оборонных сведений и выдумывания антисоветских всяких басен и сплетен. Р. Паркер пишет, что эти разведчики «проводят дни, рыская по колхозным рынкам, вокзалам, бродя вокруг заводов и аэродромов, заговаривая с русскими в парках и т. д.». Какой же вывод нам следует из этого сделать? Прсж-I де всего в том, к чему Вы нас всех, дорогой товарищ Сталин, всегда призываете, это бдительность, бдительность, и еще раз бдительность! Здесь нужна повседневная работа как по линии партийных, так и профсоюзных организаций. Но к сожалению здесь пока что дело ограничивается лишь в призыве против потери партбилетов и партдокументов. До чего-ж доходит болтовня и ее последствия. Вот скажем идет отчетно-перевыборное собрание в Союзе Советских Писателей. В партком выставляют кандидатуру т. Б. Горбатова. Вдруг он Горбатов зачитывает заявление где пишет, чтобы его не выбирали, так как сегодня мол-де утром у него дома арестована жена артистка Окуневская. Спрашивается зачем нужно было это зачитывать? А не проще было сказать, что мол-де уезжаю, занят и т. д. В результате через час после собрания иные болтуны бывшие на этом собрании распространили об этом слухи по всей Москве и тем самым либо сорвали, либо могли i сорвать работу нашей советской разведки. Подумаешь расстроился парень, что наши органы ■ безопасности ликвидировали шпионку! i Бдительность должна быть всюду, в том числе и в особенности среди работников печати. , Когда в газетах появился материал об английском шпионе генерале который переоделся в полушубок и был схвачен при фотографировании военного объекта, быв. главный редактор т. Поспелов отдал приказ закрыть доступ без пропусков в редакцию. Как будто правильно было. Но ведь этого одного оказалось мало. Надо было проверить состав работников. А то ведь двери были взяты на замок, а в редакции «Правды» оказались: 1. Коссов — зам. зав. экономотделом — родственник матерой разведчицы А. Л. Стронг2. 2. Польский — зам. нач. ОРСа "Правды» — представитель Еврейской общины. Это он выносил восторженно из синагоги на руках английскую шпионку Гольду Меср-сон из Израиля3. Его же сын Польского работал зам. зав. иностранным отделом «Правды». 3. Изаков Б. - будучи в 1931 году в Лондоне корреспондентом влюбился в подосланную шпионку из "Интд-жиленс-сервис»". За это его тогда отозвали и объявили строгий выговор. Пошло ли это ему впрок? Нет не пошло, потому что уже в 1945 году он одного рекомендовал на работу который оказался шпионом. И наконец в «Правде» долгое время почти каждый вечер околачивался в кабинетах Гершбсрга — зав. экономотде-лом, Бронтмана — зав. отделом информации, Гольденберга — зам. зав. иностранным отделом, Рыклина и Верховцева — некто Шемилиович — быв. главврач Боткинской больницы'. Его здесь начиная с 1942 года эти люди обо всем информировали, даже давали читать «белый ТАСС»". На квартирах друг у друга встречались. В общем дружба была неразливанной как говорится в пословице. И что же как выяснилось Шемилиович оказался шпионом, а эти люди вольно или невольно его пособниками. Вот так разведчики пытались проникнуть в «Правду». Ведь лучшего места для информации им не найти. В результате Гсршбсргу и Бронтману объявлен выговор и больше они в «Правде» не работают. Не работает там и Изаков. Пока что еще там околачивается Верховцев и работает Гольдснберг. Сухим вышел из воды Рыклин . Но уроки должны быть сделаны, а между тем тов. Поспелов за это не понес никакой ответственности*. По-моему надо в связи с этим вообще проверить аппарат работников печати, особенно в редакциях газет. О мнимом так называемом «еврейском вопросе». Как же некоторые газетчики и др. работники расценили вполне правильный вывод что указанные лица были уволены. Вот Вам яркий пример. В феврале меня встречает писатель Крейн' и говорит: — Знаешь из «Правды» всех евреев увольняют? Я ответил: — Не евреев, а прохвостов! Или вот быв. инженер завода № 156 Уралов говорит: — На евреев идет гонение. А какие факты? Мол-де арестован Шемилиович, тот самый главврач из Боткинской больницы. Отвечаю: — Не еврей, а шпион. На этих фактах Вы можете видеть как иные за уши притягивают сюда так называемый «еврейский вопрос» забывая о том что тем самым играют на руки подлым англо-американским разведчикам и шпионам, раздувающим этот «вопрос» в своих гнусных целях. Надо поддерживать, а не травить людей, разоблачающих таких лиц. Должен Вам сказать дорогой товарищ Сталин что еще в 1945 году я начал разоблачать этих людей (правда по другому поводу), когда еще работал в «Правде». Но поддержал ли меня кто в этой борьбе? Нет, и больше того тов. Поспелов даже добился моего снятия за это из «Правды». Он на заседании КПК как раз бряцал письменным заявлением как раз этих лиц Гершберга, Бронтмана и Гольденберга что де мол-де Магид склочник и надо его убрать из «Правды» (это их заявление хранится в деле от I ноября 1945 года). И даже после этого т. Поспелов вместе с Сиво-лаповым, Гребневым, Креславским и другими травили меня на каждом шагу. Не хочу всего Вам перечислять и занимать этим Ваше время. Ведь дело дошло до того, что меня даже не пустили на партсобрание, хотя я был прикреплен, чем нарушили Устав партии, а когда я пожаловался тогда взяли и совсем открепили. Те же Поспелов, Креславский и Гребнев перенесли свою месть (за мои сигналы в ЦК) и на моих детей, и нынче летом не взяли моей дочери в пионерлагерь. Те же Поспелов и Сиволапов посреди зимы выселили на улицу жену погибшего фронтовика и только лишь после вмешательства товарища Шверника Н. М. вселили ее обратно. Я же в результате всего сильно заболел. Я не верю в то, что якобы товарищи Поскребышев и Шкирятов'" не хотят меня лечить, и желают моей смерти. Итак 1-го ноября 1945 года как т. Поспелов и другие добились моего освобождения из «Правды». Нет уже в «Правде» т. Поспелова. Почти не осталось ни одного из тех кто меня травил (за исключением 2-3 лиц). Но мне от этого не легче, так как вот уже 7 месяцев тяжело болен, лежу, и даже из-за сильных головокружений и головных болей не выхожу на улицу. А в это время т. Поспелов и другие добились в Леч-санупре Кремля" (где меня всегда лечили) открепления. Мучаются надо мною другие врачи, и ничего не могут сделать, так как профессоры и врачи в Центральной кремлевской поликлинике, больнице и «Барвихе» знают мою болезнь и скорее вылечат. Сколько я не просил Лечсанупр Кремля лечить меня,они отказываются и прикрываются тем что комиссия против. Стало быть тт. Поскребышев и Шкирятов. Это ложь! Я не верю чтобы члены ЦК ВКП (б) тт. Поскребышев и Шкирятов которые знают меня с 1926 года обрекли меня на смерть. В результате болезнь прогрессирует. Прошу Вашего личного вмешательства, дорогой товарищ Сталин, и помочь мне в лечении. [...) Дорогой мой отец и учитель, дорогой и родной наш Иосиф Виссарионович, прошу Вашего указания как Председателя^ Совета Министров СССР о немедленном моем лечении по линии Лечсанупра Кремля, и восстановить к 1 ноября (в этот день исполняется 4 года с тех пор как меня несправедливо уволили) в «Правде». Вот увидите я еще принесу моей родной партии Ленина-Сталина большую пользу. С приветом к Вам уважающий Вас А. Магид 12.10. 1949 г. Тел. ДЗ-31-52 В Секретариат товарища Сталина И. В. Дорогие товарищи! Ест Л. II. Поскребшее в отпуску, то проебба ему переслать, так как мне кажется что прилагаемый материал заслуживает ею внимания, и притом срочного. С приветом к Вам А. Магид 12.10.49 г. т. Маленкову. А. Н. Поскребышев тт. Пономаренко П. К., Попову Г. М., Суслову М. А.', Шкирятову М. Ф. На ознакомление вкруговую. Г. Маленков, 17 октября 1949 г. РГАСПИ. Ф. 17. On. 132. Д. 116. Л. 91-102. Подлинник. В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП (б) ЗАЯВЛЕНИЕ10 Я, как Советская гр-нка, считаю своим священным долгом, довести до Вашего сведения о следующих правдивых фактах, о которых мне известно. В Москве, на Петровке ул. Д. № 17, кв. 76, проживает гр-нка РУДЕНКО Мирра Григорьевна, а по паспорту Мириам Гиршевна, девичья фамилия АРОН, 33-х лет. Она моя близкая и хорошая приятельница, я часто у нее бываю в квартире, она обо всем делится со мной своими сокровенными мыслями и желаниями и во всем доверяет мне, но я не могу мириться со следующими вопиющими фактами и поступками, которые позволяет себе говорить и делать Руденко. Она проживает Б такой изолированной от всех граждан квартире, что ей сходит все. Жильцов в этой квартире очень мало и они немы, как рыбы, да и к тому же, не хотят, очевидно, связываться с ней и стремятся иметь покой и тишину. Руденко имеет, как она говорит, высшее образование, разговаривает легко на английском, французском, еврейском и др. языках. На протяжении 5-ти лет она нигде буквально не работала и только недавно устроилась работать в высотный дом па Смоленской площади в качестве коменданта одного из этажей этого большого дома. Раньше, т. е. 5 лет назад, она была замужем за неким Руденко, преподавателем МГУ, но затем он развелся с ней и ушел совершенно от нее по мотивам, что она является антисоветским человеком и ведет паразитический образ жизни. У нее имеется от него мальчик 6-ти лет Борис, за которого она получает алименты по 400 руб. в месяц и устроила его по блату в какой-то детский сад за Москвой около ст. Сходня, где он и находится вот уже на протяжении 2-х лет. Сама же Руденко до недавнего времени имела домашнюю работницу, жила очень широко, расходуя на жизнь не менее трех тысяч в месяц и ни в чем себе буквально не отказывала. У Руденко в Ленинграде имеется родная мать АРОН Сарра Александровна, 65-ти лет, получающая пенсию ПО руб. в м-ц. Она занимает квартиру из 30-ти метров и живет совершенно одна по ул. Восстания, д. № 2, кв. 22. Мать часто приезжает гостить в Москву и сама Руденко так же часто выезжала к матери в Ленинград и подолгу там гостила. В Малаховке под Москвой у Руденко имеется родная тетка, сестра матери Арон, тетя Сопя, как она ее называет, которая живет в своей собственной даче и живет довольно безбедно. V этой тети Сони имеется сын, который находится в Палестине, теперь государстве Израиль и который занимает там какое-то видное положение. Руденко об этом факте тщательно скрывает, а другой сын тети Сони осужден и где-то отбывает наказание. Сама Руденко периодически бывает у тети Сони и тетя Соня так же бывает у Руденко и ночует у нес на квартире. На квартире у Руденко бывают только большие работники, преимущественно еврейской национальности, а так же военнослужащие полковники и генералы и гражданские крупные специалисты. Руденко всячески хвалится и бравирует тем, что у нее имеется близкий и хороший приятель, по фамилии ПТИЧКИН Николай Николаевич1", который якобы работает в аппарате ЦК ВКП (б), вместе со Сталиным и является правой рукой его. Она так же говорит о том, что этот Птичкин знает ее с давних пор и может для нее что угодно сделать. Одно время Руденко говорила, что она не могла устроиться на работе только потому, что она еврейка и что ее якобы никто не хотел брать на работ)', несмотря на то, что она заполнила около 25-ти анкет. На самом же деле Руденко клеветала на русский народ и придумывала всякие небылицы, чтобы как-то мотивировать свое нежелание работать и вести подозрительный образ жизни. Часто мне Руденко высказывала не только антисоветские, но и контрреволюционные мысли, говоря буквально следующее: «народ в России находится и живет в тисках политического кошмара и режима, где нельзя свободно не только жить, но и дышать». Она всегда восторженно отзывается о Палестине и говорит, что там евреи живут как в раю и все богаты, там в изобилии имеются продукты питания и предметы ширпотреба по дешевым ценам. Евреи там не дрожат за свою судьбу, пользуются подлинной, а не фальшивой свободой, как, якобы, у нас в России и не подвергаются никаким гонениям, как у нас. Руденко говорит, что евреи самые умные люди и русские призваны во всем подчиняться им. Она приводила это на примере Америки и Англии, где всеми делами вершат самые богатые люди из евреев. У нас же теперь евреи стали второстепенными людьми и оттерты русскими в сторону. Она также говорит, что в Политбюро находится кучка бездарных лиц, которая довела колхозников до голода и что якобы, колхозники влачат жалкое существование, не видят вдоволь не только белого хлеба, но и черного. По ее словам лишь один Каганович в Политбюро является самым умным и самым деловым человеком, без которого Сталин не может сделать ни одного шага, так как Каганович является тестем Сталину, будучи женат на дочери Кагановича. Когда в СССР приезжала первый посол из Израиля, кажется женщина и по фамилии Шерман", то Руденко восторгалась ею, ходила в Синагогу оказывать ей приветствие. Она после этого долго рассказывала как этого посла евреи на руках выносили из синагоги и несли ее с восторгом затем по прилегающей к синагоге улице, крича при этом: «наш посол, наш посол». Руденко потом с возмущением о русских говорила, что они закрыли в Москве и других городах Еврейские театры, всего кажется 6 театров и тем самым лишили евреев приобщаться к культуре на еврейском языке. Она так же передавала версию о том, что посол Израиля Шерман, по разрешению Сталина, отобрала с собой в Палестину 12 лучших инженеров и хотела их вывезти с собой в Израиль, для строительства промышленных предприятий там, но что тов. Сталин этих отобранных инженеров-евреев, якобы, отправил прямым ходом в ссылку в Печерский край. Кроме того Руденко рассказывала и о том, что когда находился Палестинский посол-женщина у нас, то в Политехническом музее была устроена лекция-доклад по Палестинскому вопросу на который пришли евреи от мала до велика, старые и .молодые и что не только весь зал не мог вместить желающих послушать доклад на тему о Палестинском вопросе, но что негде было поместиться и в самом фойе". Тогда все московские евреи собрались было уезжать в Палестину, но что правительство СССР отказалось отпустить их туда, так как не хотело лишаться самых умных людей у себя в Москве. Руденко говорила, что посол Шерман вовсе не была шпионкой и что правительство СССР напрасно выслало се из пределов России. Про собрание евреев на Бронной улице в еврейском театре Руденко рассказывала такие подробности, что, якобы, там был Эренбург, артист Михоэльс и все влиятельные евреи в г. Москве"'. Что затем Михоэльс был самими евреями-сионистами убит в г. Минске, чтобы он не выдал органам МГБ о всех проделках, связанных с сионистским движением, направленным в сторону государства Израиль и на свержение большевиков"'. Она говорила о том, что, якобы, сама она была на этом собрании в еврейском театре и что оно протекало по строгой конспиративной системе и по каким-то отдельным пропускам, а на двери театра, при проходе в него, было вывешено специальное объявление о том, что билеты на этот день были все проданы. Если бы жив остался Михоэльс, то он раскрыл бы все детали, которые так и остались еще не раскрытыми до конца. Руденко о многом говорила не только со мной, но и с другими своими приятельницами. Об этом я Вам сообщу после. Я не могу Вам раскрыть своего адреса, так как являюсь женой ответственного работника и пишу эти правдивые факты о Руденко, чтобы Вы знали, кто она есть. Я думаю Вы не ошибетесь, если прощупаете ее как следует быть, хотя она является очень хитрым человеком и часто симулируст свое неожиданное заболевание, ссылаясь на слабое сердце. Газет она никогда и никаких не читает, только недавно, кажется, выписала себе Литературную газету на квартиру. Вот и все на первый раз о чем я хотела поделиться с Вами о правдивых фактах, могущих Вам пролить свет на такую личность, какой является Руденко Мира Григорьевна. Р. М. КЕРНЕР В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП (б) ЗАЯВЛЕНИЕ" В дополнение к ранее посланному Вам заявлению о гр-нкс РУДЕНКО Миры Григорьевне, проживающей в г. Москве, по Петровке ул., д. № 17, кв. № 76, считаю своим долгом сообщить Вам следующие данные: Руденко все время говорит, что очереди в магазине Мосторга являются позором для Советской власти. Люди изголодались, износились, а руководители партии увлекаются показной и парадной шумихой, строя гиганты дома". Она говорит, что большевики втирают очки иностранцам развернутым строительством, а народ в деревнях и провинции голодает. Ткани раньше были значительно доброкачественнее и их можно было носить по нескольку лет, а теперь только месяцами и они сразу расползаются. Стахановский метод работы приводит к показной шумихе, одному количеству, а не качеству. Руденко говорит, что наше правительство всячески заискивает перед братскими демократическими республиками. В частности она говорит, что наше правительство напрасно подарило средства на возведение высотного дома, стоимостью в один миллион руб. Польше. Народ в Польше все равно относится к русским враждебно и никогда не будет его другом, как бы русские этого не хотели. Она говорит, что русские напрасно также подарили немцам 66 предприятий. Все равно братские демократические республики питают ненависть к русским. Она приводит факты с Латвией, Эстонией и Литвой, которые и по настоящее время держут камень за пазухой против России. Снижение цен в СССР проводится также показным способом, поскольку нормы выработки рабочим в то же время повышаются. Она говорит, что от этого получается одна фикция. Кроме того, вычетов из зарплаты производится настолько много, что рабочие и служащие питают скрытую ненависть к руководителям партии и правительству. О займах она говорит, что это тоже сплошное надувательство, особенно по золотому займу. Выигрышей приходится на тысячу облигаций только не больше одной облигации. Народ относится с недоверием к правительству в отношении займов, т. к. его заставляют принудительно подписываться на сто и на двести процентов. Она говорит, что первые займы аннулировали, когда была денежная реформа и с этими займами так будет. В общем получается сплошное надувательство народа. В Москве происходило экономическое совещание весной, на которое сьехались большие тузы и капиталисты. Она говорит, что эти иностранцы были крайне удивлены промышленным голодом народа, который бьется в очередях в Мосторг за покупкой для себя одежды, якобы они высказывались в таком разрезе, что русское правительство пускает дым в глаза своими гигантскими новостройками, а народ русский голодает. Якобы за границей получается совсем иначе. Там стремятся сначала создать материальное благополучие для народа, чтобы этот народ был сыт и одет, а затем уже во вторую очередь производится крупное строительство. Далее она говорила, что в числе гостей приезжали к мам старый русский купец Елисеев и Филиппов и что они заходили в свои магазины и ничего там хорошего не нашли. Далее Руденко говорит, что в Америке имеются 213 капиталистов-миллионеров и миллиардистов, среди которых около 200 капиталистов принадлежат к еврейской нации и что все равно Америка пойдет войной на Россию, чтобы выручить страдальцев-евреев, попавших под иго большевиков. Она говорит, что английский министр Мориссон24 является евреем и что он совершенно был прав говоря, что русский человек не может быть спокоен за свое благополучие и что он по ночам переживает и боится, что его может забрать и увести МГБ. Русский и еврей дрожат постоянно за свое «завтра». Мориссон говорил о молочнице, стучащей по утрам в квартиры английских, а в Москве этого нет и раздается стук органов МГБ, каждый гражданин в СССР дрожит за свое благополучие завтрашнего дня. Вот и все, о чем я хотела поделиться с Вами о правдивых фактах, что мне удалось слышать из уст самой Руденко и поделиться также о тех настроениях ее, которыми она пропитана в ненависти к Советск. власти. Р. М. КЕРНЕР На ознакомление вкруговую тт. Пономаренко П. К., Суслову М. А., Хрущеву Н. С, Шкщттову М. Ф., Игнатьеву С. Д.5, Бараненкову Ф. И.Л 25.08.1952 г. Поручите т. Суслову рассмотреть заявление. За. Г. Маленков, 8 сентября 1952 /. Решение Секретариата ЦК ВКП (б) 651/13-и 10.09.52 Заявление Р. М. Кернер Поручить т. Суслову рассмотреть заявление (сообщает ob антисоветских настроениях и высказываниях /р. Руденко М. Г.) РГАСПИ. Ф. 17. On. 119. Д. 1078. Л. 89-94. Подлинники.