Форум Боровичского поискового отряда "Звезда"

может и выкладывал уже -тады сори

СЕРГЕЙ КУДРЯШОВ (доктор исторических наук)

За последние 10-15 пет Холокост превратилcz в одну из ключевых проблем истории Второй мировой войны. Издано такое количество книг, что человеческой жизни уже не хватит, чтобы их прочитать. О Холокосте пишут ученые и литераторы, психологи и социологи, врачи и философы. Споры выливаются не только на телеэкраны и в газеты, но становятся предметом судебных разбирательств. Почему же этот вопрос столь сильно волнует умы людей?

Скрытый текст

Под понятием «Холокост» подразумева¬ется истребление нацистами и их подручными еврейского населения оккупированной Европы. Сам термин, заимствованный другими языками из английского, имеет греческое происхождение и дословно означает «пожертвование через огонь». И уже здесь возникают вопросы. Пожертвование кому, во имя чего и кто просил жертвовать? Есть ли смысл придавать религиозно-мистическое звучание зверскому убийству миллионов людей, большинство из которых вовсе не имели выбора? Некорректность определения особенно заметна, когда его применяют к другим народам (армяне, курды и пр.) или к советским военнопленным. В Израиле и еврейской диаспоре употребляется ивритский термин «Шоа» (катастрофа). Хотя этим словом называют катастрофы и иного рода — экологические, стихийные, оно точнее отображает смысл происшедшего с европейским еврейством. Еще более конкретно немецкое определение «Judenvernichtung» (уничтожение евреев), которое до недавнего времени часто встречалось в немецкой историографии. Однако нацистское прооисхождение словосочетания, его регулярное употребление в документах СС вызывает отторжение у многих авторов. Другой известный синоним — геноцид — так-ке оспаривается рядом исследователей. Они полагают, что геноцид не означал тотального уничтожения угнетаемой нации хотя бы потому, что покоренные народы нужны были завоевателям в качестве рабoв. По нацистской терминологии славянские народы были «унтерменши», недочеловеки, но это и отличало их от евреев, которые не признавались даже за низшее подобие людей. Их приравнивали к вирусам или паразитам1.
И все же, несмотря на неточность, именно понятие «Холокост» прочно вошло словари европейских языков в конце XX эка. Это можно объяснить общим усилением роли англоязычных стран в мире,но нельзя отрицать и то, что подобное определение психологически точно соответствует мироощущению англосаксов. Ни од¬на из англоязычных наций не жила под немецкой оккупацией. Им не пришлось терять миллионы своих граждан. Поэтому в стремлении понять и объяснить масштабы сотворенного зла был найден полумистический термин, привносящий необходимый элемент религиозности, сентиментальноссти и иррациональности. Постепенно слово утратило свой первоначальный смысл и приобрело новый. В результате, говоря о Холокосте, многие люди не задумываются о нюансах этимологии и подразумевают в первую очередь истребление евреев.
Почему же произошел такой всплеск интереса к проблеме Холокоста, ведь об убийстве евреев было широко известно со времен Нюрнбергского процесса? На мой взгляд, это одно из главных последствий прекращения «холодной войны». Почти 40 лет идеологические институты супердержав эксплуатировали образ Победы. В СССР Коммунистическая партия видела в Победе доказательство преимуществ социального строя. Апология жертвенности под руководством партии во имя социализма не предполагала различия по нацио¬нальному признаку. Любой акцент на особые обстоятельства гибели еврейского на-селения неизбежно заставлял бы поделиться священной жертвенностью всего советского народа. Поэтому в официальной пропаганде и литературе речь шла исключительно о «советских людях». На Западе, наоборот, постепенно создавался образ США — спасительницы человечества, и одновременно культивировались упрощенно-уничижительные представления о советском строе и Красной армии. История Холокоста с трудом вписывалась в рамки стереотипов «холодной войны». Большие сложности испытывали любители доктрины тоталитаризма, отождествлявшие нацистскую Германию с СССР. Действительно, трудно объяснить, что процессом ликвидации евреев заправляли не «большевистские изверги», а высокообразованные западные специалисты, среди которых были и врачи с учителями, и пасторы с музыкантами. Или, к примеру, каждому серьезному специалисту ясно, что физическое устранение комиссаров, голодная смерть советских военнопленных и истребление евреев есть звенья одной политической цепи. Убийство евреев сейчас осуждается повсеместно, а государственные мужи ряда стран (Польша, Латвия и проч.) даже неоднократно извинялись за юдофобские деяния своих сограждан. Но зададимся вопросом: а что, если еврей был политработником? И увидим очень неоднозначную реакцию. Продолжив логическую цепочку до «коммуниста, но не еврея», легко убедиться, как быстро исчезает пафос осуждения злодейства. Не менее сложно объяснить западному обывателю, что солдаты Красной армии погибали миллионами за будущее благополучие Европы. И Аушвиц (Освенцим) тоже освободили они, а не американцы. Как знать, сколько еврейских (и не только) жизней спасли бы союзники, высадись они в Европе годика на два пораньше.
Исчезновение СССР снизило идеологическую остроту вопроса и раздвинуло границы политической корректности для западных авторов. Стереотипы же преодолеваются медленно, и их отголоски еще долго будут мешать нормальному восприятию. Наглядный пример — нежелание Запада поделиться своим триумфом во время празднования 50-летия открытия Второго фронта в Европе. Дабы не омрачать праздник лишним «спасибо», Россию просто не пригласили. Хотя годом позже этот позор и попытались исправить во время торжеств в Москве, осадок остался. Другой характерный штрих — эпизодический образ советского солдата в фильме Стивена Спилберга «Список Шиндлера». Кино обладает удивительной способностью к обобщению, а для некоторых и вовсе служит единственным источником информа¬ции. Осыпанный наградами фильм Спилберга, безусловно, производит сильное впечатление, хотя он и далек от изображения реального лица Оскара Шиндлера. Американский режиссер с большим сарказмом снял сцену с красноармейцем,который вальяжно, верхом на лошади появляется в конце фильма. Нетрезво покачиваясь, он кричит евреям, что их освободла Красная армия. К тому же выясняется, что евреи никому не нужны. Сарказм налицо, так как зритель уже знает, что евреев спас Шиндлер. Дело даже не в симпатиях кинематографиста, а в том, что он намеренно или интуитивно показал тот образ . русского солдата, который за годы «холодной войны» сложился в американском массовом восприятии, — грубый, пьяный и недалекий.
Пожалуй, самый болезненный аспект ; всех дискуссий — это признание малопри-
ятного факта, что Холокост является порождением западной цивилизации. Сама мысль о западных демократиях как продукте того же общества, да еще несущем какую-то долю ответственности, выглядит настолько неудобной, что попытки найти козла отпущения на стороне постоянно повторяются в западной литературе. Специалистам памятен «спор историков» ФРГ, который спровоцировал философ Эрнст Нольте. Не утруждая себя излишними деталями, Нольте стремился переложить ответственность за содеянное в Германии на Советскую Россию. По его логике, многие действия нацистов и Гитлера были только ответной (защитной) реакцией на Октябрьскую революцию и террор большевиков. Соответственно Освенцим являлся всего лишь жалким подобием ГУЛАГа2. Отсюда легко сделать умозаключение, что, несмотря на плохие деяния Гитлера и СС, солдаты вермахта в конце войны защищали европейскую цивилизацию от варварских орд Красной армии. Подозрительное сходство заявлений Нольте с пропагандой Геббельса не могло не вызвать адекватную реакцию. Несмотря на поддержку правой прессы, подавляющая часть академической общественности ФРГ отвергла взгляды Нольте.
Немецкие споры получили достаточно вялый отклик в Европе. Ситуация повтори¬лась почти зеркально в конце 90-х годов во Франции. Небольшая группа авторов при чуткой поддержке правых подготовила к изданию работу под красноречивым на¬званием «Черная книга коммунизма»4. В ней они попытались подсчитать урон, нанесенный человечеству коммунистами всех мастей. Цифра получилась впечатляющая — около 100 миллионов невинно убиенных. Казалось бы, чего не бывает в накале борьбы левых и правых. Однако «Черная книга коммунизма» не просто пособие по идеологической борьбе, хотя она и переведена почти на все европейские языки. Ей придан наукообразный характер, что не со¬ответствует ни ее методологии, ни содержанию. Авторы принципиально не замечают преступлений нацизма. Более того, на фоне глобальных жертв коммунизма Холокост преподносится как меньшее зло. Не случайно книга вызвала резкий протест специалистов по германской истории и Второй мировой войне. Подобные работы способствуют реабилитации нацизма и дискредитируют историю Холокоста.

Другой упрощенный способ интерпретации Холокоста заключается в попытке объявить его исключительно немецким мероприятием, что и сделал американский социолог Д. Голдхаген в книге «Добровольные помощники Гитлера»5. По Голдхагену, немцы были одержимы антисемитизмом, нацистские взгляды пришлись им по душе и они с готовностью включились в антиеврейскую политику Третьего рейха. Поражает неспособность американского автора посмотреть на явление в развитии, увидеть его противоречивые стороны. Даже с точки зрения здравого смысла его подход неверен, так как евреев убивали и до немцев, и без немцев. Тем не менее книга Голдхагена имела колоссальный успех и разошлась огромными тиражами. Автор этих строк своими глазами наблюдал шумное турне американца по городам Германии, где ему оказывался восторженный прием. В триумфе Голдхагена было что-то унизительное для немецкого самосознания. Германия стала уже другой, выросли новые поколения немцев, но еще одно напоминание о прошлом всколыхнуло страну. Рукоплескал хлестким обвинениям Голдхагена, публика благодарила его за острую постановку проблемы и не хотела слушать «скучных академиков-оппонентов», призывавших к сдержанности и более глубокому анализу. Феномен Голдхагена показал, что история нацизма по-прежнему не оставляет в покое память немецкого народа. Используя болезненность темы и пробелы памяти, можно сделать хорошие деньги.
Еще один шумный скандал вокруг Холокоста связан с небольшой группой авторов, которые стремятся сузить масштабы, принизить значение Холокоста или же отрицают его вовсе. Самая видная фигура в этом ряду — британский историк-самоучка Дэвид Ирвинг. Химик по образованию, прекрасно владеющий немецким языком, Ирвинг в 60-е годы увлекся историей нацистской Германии и стал зарабатывать себе на жизнь сочинительством книг. По жанру это нечто среднее между беллетристикой, публицистикой и популярной исторической литературой, хотя по мере углубления самообразования претензии Ирвинга возрастали. Надо отдать должное англичанину. Он работал в архивах, брал интервьюу многих лиц из окружения высших руководителей рейха. На некоторые документы Ирвинг обратил внимание раньше историков. Его первые работы получили в целом хорошую прессу, на них появились сноски в научных изданиях. В результате, на мой взгляд, на каком-то этапе Ирвингу стало казаться, что лучше него в нацистской верхушке никто не разбирается, что он главный авторитет. Ирвинг презрительно отзывается об историографии и историках, заявляя, что не читает их книг, а рабо¬тает с настоящими источниками. Подобный дилетантизм может вызвать разве что улыбку или недоумение, но дело приняло более серьезный оборот. В своей книге «Война Гитлера» Ирвинг выдвинул сенсационную версию, согласно которой Гитлер вовсе не был антисемитом, он был подчас настроен к евреям дружественно, а иногда даже помогал им. С обескураживающей прямотой автор пишет, что убийства евреев не носили систематического характера, не были организованны сверху и Гитлер о них ничего не знал. Ирвинг последовательно ставит под сомнение традиционные взгляды на преступления нацистов, включая газовые камеры Освенцима6. Легко заметить созвучность подобных утверждений идеям правых радикалов.
Западная научная общественность реагировала очень медленно, и лишь в 1993 году американская исследовательница Дебора Липштадт обвинила Ирвинга в предвзятости и показала, что его публикации служат своеобразной «научной» базой для отрицания Холокоста7. Когда брошюра Липштадт вышла в Англии, обиженный Ирвинг подал в суд, и в 2000 году в Лондоне состоялся беспрецедентный процесс. Вероятно, впервые в истории целая команда экспер¬тов анализировала творчество автора, претендующего на объективность и профессионализм. Суд показал, что Ирвинг тенденциозно использовал источники, чтобы представить Гитлера в благоприятном свете. Пренебрежение к историографии, усеченное цитирование, смысловая подтасовка текста, игнорирование неудобных документов — вот неполный арсенал средств, использованных автором, дабы убедить читателей в благочестивости фюрера. В результате британский судья отказался удовлетворить иск Ирвинга. Казалось бы, справедливость восторжествовала (Ирвингу отказали и во втором иске — на судью). Однако суд оставил двоякое впечатление и обнажил целый ряд важных проблем.
Как это ни печально, тема Холокоста превратилась в своего рода ходовой товар, на котором можно хорошо заработать. Причем никто не остается внакладе. Неизвестная американская исследовательница сделала себе имя на критике Ирвинга, а тот, в свою очередь, получил хорошую рекламу благодаря освещению суда в СМИ и, по-видимому, стимулировал продажу своих книг. Удивляет пассивность многих западных историков, устранившихся от обсуждения вопроса. Самое худшее впечатление,
которое, вероятно, и хотел произвести Ирвинг, это свести спор к конфликту между евреями и Ирвингом со товарищи. Действительно, историей Холокоста занимаются главным образом еврейские исследователи, точно так же, как и геноцидом армян занимаются в основном армянские авторы. Это их право. Холокост — это не только предмет науки, но и переплетение бизнеса с политикой и огромными деньгами. Средства вращаются настолько большие, что уже всемирная история для некоторых начинает вращаться вокруг Холокоста.
Крупнейшие музейные и научные центры созданы в Израиле и США. Скоро откроется музейный комплекс в Берлине. Вот уже два года как 27 января (день освобождения Освенцима Красной армией) в семи европейских странах объявлен Днем памяти Холокоста. Идет активная пропаганда. Но что пропагандируют? Посмотрел информационные сводки и сайты крупных западных новостных компаний 27 января 2002 года. Почти все пишут исключительно о евреях. В лучшем случае упомянут цыган, и ни слова о советских военнопленных. Трудно отказаться от мысли, что Ирвинг тоже является неотъемлемым элементом этой пропаганды. Ведь именно западные СМИ, издатели и книготорговцы создали ему имя, тиражируя его сомнительные взгляды ради высоких прибылей. Пожалуй, если бы Ирвинга не было, то его пришлось бы выдумать из маркетинговых соображений.
В последнее время часто обсуждается вопрос о введении курса по Холокосту в программы средних школ. Кстати, это тоже бизнес — сотни тысяч пособий, подготовка учителей и пр. Для стран, где преподавание истории не носит систематического характера (США, Великобритания), подобное нововведение вполне актуально. В России же, по моемумнению, к этому надо подходить очень деликатно. Не секрет, что одной из задач преподавания Холокоста является воспитание симпатии к евреям и борьба с антисемитизмом. Сомневаюсь, что обязательность усилит эти симпатии. Все должно происходить добровольно и без нажима. Главное, чтобы информация о Холокосте была доступной, чтобы учитель мог порекомендовать ученику литературу для дальнейшего изучения.
Холокост не является монополией евреев или Государства Израиль. Это часть истории человечества. Чрезвычайно важно понять, как и почему это произошло. Если подобное случилось с евреями, то может случиться и с другими народами. История имеет тенденцию повторяться.